— Вот, — говорю, — оперился... ну прямо чудеса...
Я думал, Зоя меня поддержит или, по крайней мере, пожалеет, а она меня даже как-то удивила.
Я ее тогда еще как следует и не знал.
— Нам, — улыбается, — трипперные не нужны.
А как-то уже зимой познакомила меня с коренастым таксистом по имени Гена. И мы все трое даже выпивали и слушали Высоцкого. И Гене больше всего понравилось “И тот, кто раньше с нею был…”.
И эту песню я ему, точно Витеньке, тоже ставил несколько раз. Но, в отличие от Витеньки, Гена вел себя гораздо приличнее и, вместо того чтобы шарахнуть по столу кулаком и смести все со скатерти на пол, “вовсю глядел, как смотрят дети”, на Зою.
А когда я ушел в море, он, оказывается, Зою заразил, и Зоя сначала сама ничего не знала. Но потом, когда я уехал в Москву, ее по знакомству вылечили. И она Гене, а заодно и мне, все простила. И теперь этот самый Гена, если меня кто тронет, отвернет моему обидчику гаечным ключом голову.
НЕСОЛОНО ХЛЕБАВШИ
…И тут к ней, как на грех, в чине младшего лейтенанта прилетает ее давнишний вздыхатель. Откуда-то из Нижнего Тагила. И делает ей предложение. А ей, кроме меня, даже и не с кем посоветоваться.
Ну что я ей могу посоветовать?
— Купи, — говорю, — презерватив.
Но он, оказывается, презервативами не пользуется. Как-то не уважает.
— Тогда, — смеюсь, — в два слоя гигиенический бинт. И никаких половых сношений.
А она прямо чуть не плачет.
— Я тебе, — шмыгает носом, — серьезно, а ты... Я думала, ты не такой.
Вот это я понимаю. Мало того, что сама же меня и наградила. Теперь еще и сохрани ей жениха.
— Может, — продолжает, — просто с ним поговоришь... И признаешься. Тебе же все равно.
И тогда он ей все простит и женится.
Потом, конечно, дошло. Ну какая ему разница, кто кого заразил. Начистит ей для профилактики харю — и вся любовь.
Скорее всего, вызвал бы меня на дуэль. За осквернение чувства. Все-таки офицер.
И так бы, дурак, и не узнал. Что я его своим телом прикрыл. И весь ее огонь геройски взял на себя.
Ходил бы там, в своем Нижнем Тагиле, на “провокацию” и, приспустив кальсоны, подставлял волосатую ягодицу медсестре. А та, с нацеленным из ампулы шприцем, уже давно приготовилась. И, привычно всадив иглу, все нажимает, и нажимает, и нажимает... И вот уже протягивает вату.
Так, несолоно хлебавши, и улетел.
А познакомились мы с Зоей так. Как-то всей лабораторией провожали на материк сослуживицу, начали еще на работе, а продолжили уже на дому. Эта сослуживица когда-то была Зоиной соседкой, и, когда ей дали квартиру, в ее комнату переехал Павлуша.
