— Вот, вот! Документы!..
Голова ее начинает трястись, седые волосы патлами падают на впалые щеки.
— Не надо документов, Тамара Петровна! — говорит Анна. — Она вам так поверит! Здесь же не там, где без документов уже и человеку не верят. Здесь либо верят тебе, как человеку, либо не верят, как человеку, — на то и сумасшедший дом! В общем, короче. Я сама тебе расскажу. Идите, отдыхайте, Тамара Петровна.
— Я вам позвоню на неделе! — с достоинством говорит Тамара Петровна. — Мне надо будет завизировать интервью. Продиктуйте, пожалуйста, номер вашего телефона.
— Я передам, Тамара Петровна, — говорит Анна. — Идите, идите.
— Ступай, старая дура! — говорит Инна. — Надоела, сил нет.
— Зачем ты так? — спрашивает Анна.
— У меня от нее голова разболелась, — скороговоркой произносит Инна, подлаживаясь под общее изменение атмосферы.
— Все равно: не надо. Так вот, Тамаре Петровне поставили диагноз: шизофрения. Но она со всем справляется и в состоянии себя обслуживать. Готовит, может все делать по хозяйству… Но у нее есть брат, родной брат.
— Кстати, я его видела, — вставляет Инна. — Ань, ты мне не дашь сигаретку?
— Бери. Видела?
— Видела. Приходил такой — черный, страшный…
— Нет, это, наверное, не он. Тот — маленький, с тиком, глаза бегают. Так вот, она прописана в квартире. И, хоть она правда немножко не в себе, у нее был мужчина, и они жили нормально. А потом брату понадобилась жилплощадь. И он развел сестру с мужем, довел до припадков, отдал в психушку. Шизофреника так не выпустят, надо оформлять опекунство. Она не хочет к нему под опеку. Говорит, он меня со свету сживет. А так, без опеки, не выпускают. А больше некому. Вот какая страшная ловушка этот диагноз. Ты поняла?..
Проснулась от ощущения росистого холода. Подобрался вплотную. Трава, на которой лежала, была влажная и ароматная. Наливался вечер. Солнечные лучи приобрели рыжизну, они косо просвечивали макушки деревьев, до половины уже утопленных в тень домов на другом ряду улицы.
— Ты проснулась?
Этот ненужный вопрос задал долговязый племянник, возвышавшийся над моим лежбищем.
— Пойдем со мной в клуб. Есть один человек, он хочет с тобой познакомиться.
Мне не хотелось проводить вечер в обществе новых знакомых.
— Слушай, я же здесь не за этим.
— Не ерунди. Успеешь все. Пойдем, я уже пообещал.
Компания у крепкого кирпичного клуба, на котором висела яркая табличка “Танци 19.00 — 23.00”, была в точности такой, какую можно встретить в Москве, Киеве или Питере, разве что солнечные очки в это время суток были уже излишеством.
