— Делал что? — переспросил старик спокойно. — А ты знаешь, сколько тут работы в саду?
Скривив гримасу, с которой она всегда выслушивала упреки, дочь развернулась, едва не упав, присела на крылечко. Стала, как было сказано, лущить фасоль. Не вытерпела, однако, и десяти минут.
— Дед! — окликнула неторопливо работавшего на огороде старика. — Ты когда домой-то собираешься?
— Как домой? — поднимая голову, опешил тот. — Да до вечера-то еще...
Пристыженная дочь замолкла. Однако через несколько минут заговорила снова:
— Там у нас под столом целый таз помидоров. Ты как, перерабатывать их собираешься?
— Завтра утром, — отозвался старик. — Сегодня, пока придем, темно уже будет...
— Ничего не темно! — подскакивая, крикнула дочь. — Пошли, говорю: домой собирайся! Дел полно, а ты тут торчишь...
Она, не глядя, стала кидать в ведро уже собранные стариком, некрасивые в августе, скрюченные и раньше времени желтеющие огурцы. Сунулась в угол, где у старика лежала сумка с семенами.
— Что в авоське у тебя?
— Да так, — отводя глаза, отвечал старик. — Удобрение...
— Что-о? — насмешливо протянула дочь. — Удобрение?
Сунула руку в сумку.
— Это что? — с вызовом показывая кленовые крылатки, спросила дочь. — Вообще сдурел? На старости лет в самолетики играться начал?
— Не твое дело! — гневно крикнул старик, вырывая сумку. — Лучше в самолетики играть, чем, напившись как свинья, приставать к малолеткам...
— Что? — как-то вдруг осела дочь. — Я — пристаю?..
Она не договорила, опустилась на крыльцо. Раздосадованный вспыхнувшей ссорой, старик почувствовал, что не сможет больше работать.
— Собирайся давай! — Он тряхнул дочь за плечо. — Пьешь ты, а краснеть мне перед соседями! Заметила — самолетики...
— Я пью, — пробормотала дочь. — Но это мое дело! Меня хоть кто-нибудь пьяной видел?
Старик не поверил было своим ушам, но вспомнил, что бывает у пьющих людей с памятью.
— Ты скажи! — воскликнул он запальчиво. — Сколько мы здесь ночевали, ты хоть раз помнишь, как до постели добралась?
Дочь потупилась, болезненно улыбаясь, некоторое время молчала.
— Ну, если и не помню... — наконец сказала она. — Ничего ж страшного не происходит!
— Пока тепло, конечно, страшного ничего! — насмешливо согласился старик. — Можно и под забором поспать. Тем более что вечером отец пойдет, отыщет, отведет. Но это пока тепло и сухо! А за совращение малолетних, имей в виду, статья полагается.
Кашлянув несколько раз, дочь продолжала глядеть в землю и улыбаться.
