— Я не понимаю.
— И в конце концов, — продолжала она, затягиваясь, невозмутимо, с лекторскими интонациями, — каждый ребенок убивает свою мать. Рано или поздно так происходит. Ведь это грустно обоим. Они действительно должны выплачивать компенсацию, так будет только справедливо. — Компенсацию за легкомыслие матери, которая знала, что рожает слабоумного или убийцу, а все-таки родила. Инвалиды имеют право на вознаграждение. Если мать была такая дура. А убийцы разве не имеют?
У меня поплыло перед глазами. Сигарета была докурена. Надо идти пробовать спать. Я опустилась на корточки и вытащила следующую. Как лотерейный билет. И даже присмотрелась, нет ли на ней цифр.
— Если человек и имеет право быть нерожденным, — проговорила я, излишне артикулируя, как пьяная, — то предъявить это право может, только явившись на свет.
— Все равно — что за безответственность рожать больного человека!
— Но болезнь не предскажешь.
— Предскажешь. Сейчас есть разные технологии.
Она смотрела на меня прямо, требовательно.
— Не знаю, что делать. Куда писать.
— А зачем вам писать?
— Ну, не исключено, что как-то можно помочь. Есть же какой-нибудь специальный комитет. На чье имя? Президенту, наверное, надо писать. Если не президенту — они же и читать не станут.
— Не знаю.
— А ты — поможешь?
— Уже, наверное, нет. Да и раньше.
— Но ручку дашь мне?
— Ручку — пожалуйста. — Я углубилась в карманы.
— Нет, ручку ребенка, нерожденного ребенка…
Сумасшедшая с редким по нынешним временам именем Лиза выдумала собственную страну. Часами трудилась она, рисуя страну на карте со всеми подробностями, и часами разыгрывала в лицах, сама с собой, ни к кому не обращаясь, внешние отношения Извюлины с другими странами, иные из которых были сопредельными, иные весьма отдаленными. Были у нее страны и колонии. Все эти географические местности, существовавшие в ее воображении гораздо явнее прочих, которыми мы располагаем в действительности, носили странные названия — Анциферов, Длинный Берег, Остолопы. Мориарти называлось государство враждебное, стоявшее совершенно на других принципах, чем Извюлина.
Впрочем, ее карту почти нельзя было понять. На измятых листках теснились черточки и линии, наверняка то были нанесены ветки железных и автомобильных дорог, а может, каналы, реки, пустыни, степи и моря, лесостепи. Лиза шуршала бумажками, на которых намечались планы основных городов страны. Время от времени листочки терялись, использовались соседками на подтирку или просто рвались от ветхости — Лиза все время таскалась со своим архивом, распадающимся на сотни подробностей, единодержавная властительница этого странного мира. Она объясняла мне принципы государственного устройства своего цветущего буйным цветом общества.
