Слово “ведьма” он слегка протянул и точно прокатал языком — вышло у него “веедьмма”. Только сейчас я поняла, что языком здешним, алгойской речью, говорит он хоть и чисто, но с едва заметной странностью. Хотя чего дивиться — может, он и не с края света, но уж точно издалека. Может, и впрямь из тех земель, до которых за всю жизнь не доедешь, хоть тебе на каждом постоялом дворе конь припасен. С другой стороны, он-то ведь как-то же добрался досюда? И притом пешим...
— Знаешь, тетушка, — сказал он, — мне тоже будет жаль с тобой расставаться. А что делать? Мне эту землю пройти надо, об Истинном Боге людям рассказать. Чтоб ждали... Тут спорить не о чем. Это во-первых.
А во-вторых, ты сама мне говорила об опасности. Ночные эти колдуны меня ведь и видели и слышали. Думаешь, забыли? У меня на родине присловье есть — держи... гм... мешок шире. Нажалуются наместнику, что подозрительного проповедника у себя держишь, который чужим богам учит. Все тогда пострадаем.
— Не донесут они, — улыбнулась я, показав солнцу вычерненные зубы. — Зачем им доносить? Как тогда с меня великую дюжину докко стрясти? Ежели меня в яму, так и дом и сбережения, какие найдут, — все в казну. К рукам, конечно, доля прилипнет, так ведь не к тем рукам, не к ихним... Да и нет им интересу меня губить. Коли думают, будто я такая уж сильная колдунья, что совладала с ними, значит, захотят силу мою понять, своей сделать. Значит, и улещать будут, и наместниковой ямой стращать, да только я не из пугливых. А ты вот чего... ежели стражники заявятся или судья городской, по доносу, — ты скажи, мол, не помнишь, чего там ночью наговорил. Били, мол, тебя лихие люди по голове, вот и заговариваешься.
— Не выйдет, — повертел головой Алан. Я уже усвоила, что когда он так вертит, это значит “нет”. У нас-то пальцем обмахиваются... — Не выйдет. Если напрямую спросят, поклоняюсь ли я Богу Единому, придется правду сказать. От Бога не отрекаются.
— Ладно, — хмыкнула я, — давай ближе к делу. Во-первых, нельзя тебе уходить сейчас. Слишком слаб ты. Даже если и мула прикупить... Свалишься по дороге, и что тогда? Как тебя твой раб спасать будет? Не в каждой ведь дыре тетушка Саумари сыщется. Ничего тут не поделать, надо до следующего полнолуния обождать. Никакие травы не могут полумертвого сделать здоровым сразу. Теперь во-вторых. Думаешь, если решатся “синие плащи” на меня донести, мол, укрываю лжеучителя, — наместник разбираться станет, здесь ли ты, ушел ли? Скажут — укрывала. И чтобы в яму засадить, этого довольно. И потому не обо мне речь, а о тебе. Если останешься тут — все может случиться. Колдуны могут и стражу на нас спустить, и жрецов. А могут и не спустить, уж как судьба протянется. Но если ты сейчас уходишь — то совершенно точно погибнешь, и никакая судьба не спасет. Вот и выберем мы с тобой из двух бед ту, что серединка на половинку.
