Рукоять изготовлена из брюшного панциря, сросшегося с внутренней костью, а снаружи обернута, нет, не кожей нежно-юной гюрзы, как в большинстве случаев (иначе владелец получил бы мозоли), а кожей полугодовалого гавиала — спасибо французским колониям в Индокитае, — зерно которого меньше змеиного и мягче.
Днище выкроили из верхних щитков. Видно, как они выступают наружу. Для чего? Конечно, покупатель такого портфеля вряд ли в ненастье идет пешком через весь город. Но все-таки портфель не комнатная игрушка, и если хозяин захочет, он сможет без опаски ставить его даже в мокрую грязь — портфель не развалится. Торчащим щиткам будет даже приятно промочить ноги.
Сколько можно нести килограммов в таком портфеле, дедушка не измерял — он просто набивал его по горло. Вероятно, почтенные бороды профессоров императорского университета изумленно кивали, видя, как изымается кладь.
Наконец, изнутри его обтянули не шелком, что слишком обычно, а кожей, но только кожей подушной части, у которой самое мягкое зерно. Их называют лярм — слезинками. Они сами струятся в пальцах. Тот, кто трогал кожу месячных ягнят, скажет, что их кожа — доска с занозами в сравнении с крокодиловой. И вот эта внутренняя кожа была в портфеле самой дорогой. Только ее нельзя было увидеть (хотя мальчиком я и пытался совать голову внутрь), но можно почувствовать на ощупь.
Вы поняли?
Давыдов Георгий Андреевич родился в 1968 году, живет в Москве. Преподает в Институте журналистики и литературного творчества. Автор циклов радиопередач, посвященных Москве, живописи, архитектуре, религиозной философии и истории книги.
* *
*
Нам в маршрутках говорили:
а у вас глаза одинаковые!
И в гостях нам говорили:
а у вас глаза одинаковые!
Что же мы такие
одинааааааковые
ничего да не смогли.
Что же мы такие
одинаааааааааковые
ничего да не смогли.
А ведь жить-то можно всяк
и разэдак и растак
абы как и просто так
вот так так
Что же мы такие одинааааааааковые
ничего да не смогли
Что же мы такие одинанааааааковые
ничего да не смогли
* *
*
Пока один научится прощать,
другой уже разучится прощать.
Пока один опять научится прощать,
другой уже разучится прощать.
Пока один опять опять
научится прощать
другой уже опять
разучится прощать
Ну хочешь встретимся на Красной площади?
* *
*
Когда было стыдно,
я говорила об этом так,
чтобы было красиво
или
по крайней мере
очень смешно.
Но проходит какое-то время
и все
налюбовались
и насмеялись как следует
