хорошо. Эта любовь совсем не трагична. Слишком яркое солнце. Здесь не только мечтают, здесь, если надо, скажут ясно: „Отвали”. Пропустим Сретенский, промолчим Чистопрудный. Ты будешь ждать на ступеньках „Колизея”? Нет, не в этой, а в будущей жизни? Ты, наконец, будешь молодой для меня навсегда? Плохо помню Покровский и очень люблю Яузский. Какой у него характер? Я думаю, у него такой же характер, как у тебя. В нем нет никакой фальши, он ничего не придумывает, он не ломака. Он скромный.
А ведь родословная его почтенней, чем родословная новых хамов — наглых проспектов. Они лезут в глаза и кричат в уши, от них спасу нет, как от них болит голова! И конечно, они смеются над махоньким бульварчиком, который и среди бульваров-то вспоминают последним. Но у них нет и никогда не будет того, что есть у тебя, т. е., я хочу сказать, у твоего бульвара. Что же это? Какое слово я сейчас скажу? Это слово, такое простое и глупое, звучит знаешь как? Счастье жизни”.
7
Глупость жизни иногда помогает счастью жизни. Наталья Вагенер рассказала, как вышла у них двойная фотография с Юрием Сергеевичем. Они сами-то не думали об этом. Конечно, им хотелось, чтобы такая фотография была. Но куда торопиться? Когда запыхавшийся мальчик — сынок
Беленького — наткнулся в коммунальном коридоре на них, они уходили в Малый, и мальчик, увлекавшийся фотографией, попросил позволения их сфотографировать. “Вы теперь понимаете, откуда этот смешной шейный бантик у него? А меня Юрий Сергеевич заставил нацепить шиньон. Вы можете в это поверить? Я так не люблю ничего лишнего. Он сказал мне, что нашел его в комоде на чердаке старого дома в Покровском-Стрешневе. Он еще говорил, что чем больше на человеке старомодной чепухи, тем лучше. Бабочки, пенсне, запонки, трости — он дорожил этим, кажется, не меньше, чем Василием Блаженным. Знаете, что он сказал мне? Что, видя такого человека в запонках а-ля прошлый век, современный должен либо его убить, либо заплакать”.
С этой фотографии и началось мое знакомство с Натальей Васильевной, Натальей Вадарской, той самой “Н. В.”, которой все-таки посвятил свою книгу о Ялте Юрий Сергеевич. Почему, кстати, “они”, в редакции, не хотели такого посвящения и настаивали на расшифровке инициалов? “Потому что мы не в девятнадцатом веке”.
Пока Юрий Сергеевич был жив, он ни разу не показал мне их фотографии. И никогда не говорил об “Н. В.”. Только я помню один его взгляд, когда я смотрел на это “Н. В.”. Он, конечно, не мог не заметить моего интереса. Но я считал, раз он не говорит мне, кто это, значит, и спрашивать бестактно.
