снежащийся сажей на нас
зимой орудийного гула
тот воздух; а нам-то ни глаз
отвесть, ни Уэльсово „Улла!”
услышать сквозь грохот и вой —
то люди, а не марсиане
глаза засыпают землёй
зимой орудийных сверканий…
Теперь это были уже не марсиане и точно не люди, а нечто третье. Глеб всё не мог сформулировать что, подобрать к этому нечеловеческому, машинному верного слова. Ум его упорно работал над этой задачей, в разрешении которой, пожалуй, не было никакого смысла.
XIX
Из тетради Глеба:
«16 декабря 1941 г. и после.
Голод такой,
что и лихорадка
возбуждённого мозга
отступает —
вот в продолженье ноябрьского
in modo giapponese —
последние спазмы:
Встали троллейбусы
на покрытом инеем Конногвардейском.
Выбиты окна.
*
Все всё везут на саночках.
Вмерзают в залитые
из лопнувших труб
улицы грузовики
тут и там.
*
Остановившиеся трамваи.
Разбитые уличные фонари.
Разорванные линии электропередачи.
*
Но ещё кто-то бодро идёт в метель
с портфелем и в шубе.
Ещё улыбается.
Ещё мимо несут тюки.
Ещё мужчинам жарко (расстёгнуты).
Ожидают эвакуации:
поездом — к озеру
(под звуки обстрела).
*
Лопнувший водопровод:
безостановочно хлещет
из гидранта перед Исаакием.
Черпают неостывшую воду
прямо из лунок
в середине улицы
кто кружкою, кто уполовником.
*
К середине зимы — в зенит
кошмара. На барахолке
торгуют:
спичками, мылом, махоркой,
дурандой, ненужной одеждой
в обмен на нарубленный хлеб.
*
Потеплело: свозят на санках
зашитые трупы в морг,
где их прямо на грузовики —
и на дно братских могил.
*
Орудия вмёрзших в Неву
кораблей КБФ — бьют в воздух.
Люди, не обращая
внимания на пальбу,
бредут по Неве — кто куда.
Вот он, декабрьский Петрополь».
XX
Из дневника Веры (на узких листках):
«22 декабря 1941.
Самый короткий день.
Снег почернел от оттепели.
Сегодня, под предлогом комиссии,
Марк Непщеванский,
старый Глебов приятель —
Глеб уже никого не стесняется, —
водил нас смотреть запасники
Музея религии и атеизма.
Так вот что от нас скрывали:
оригинал — или список? —
чудотворной Казанской иконы
(а говорили: утрачена),
мощи св. Серафима,
завёрнутые в целлофан,
и сотни других
чудотворных мощей и икон —
советские катакомбы
на первобытный манер,
внутри современного города,
возле — недавно шумных
трамвайных, троллейбусных линий,
под ракой Казанского храма,
обстреливаемого врагом,
за семью печатями тайны
с естественной температурой
