Горячий удушливый воздух ударил тугой волной. Сэм уже много лет не играл за юго-восток и успел забыть, какой тут отвратительный климат.
Игер остановился у основания лестницы, чтобы помочь Барбаре спуститься. Проблем у нее не возникло, но она удивленно огляделась по сторонам.
– Хорошо, что ребенок должен родиться зимой. Я бы умерла, если бы мне пришлось рожать в августе, да еще в такую погоду.
– Пошли, ребята, спрячемся от жары, – сказал охранник, показав рукой на дверь здания аэропорта, где уже скрылись ящеры. Как только они отошли от лестницы, в самолет забралось несколько цветных, чтобы достать багаж.
Внутри здания оказалось еще жарче, чем снаружи. У Игера возникло ощущение, будто его поджаривают на чудовищной сковороде. Ульхасс и Ристин прохаживались взад и вперед и явно наслаждались «чудесной» погодой.
– Если бы мне было не лень шевелиться, я бы с радостью их удавил, – сказал Сэм.
Барбара кивнула. И даже от такого короткого движения на лбу у нее появились капельки пота.
От дальнего угла здания аэропорта отъехал крытый фургон, запряженный лошадьми, – он ничем не отличался от того, на котором они путешествовали из Чикаго в Денвер. Через минуту за ним последовал другой, потом еще один.
– Что там такое? – спросила Барбара.
– Вы и военнопленные поедете в следующем, – ответил охранник. – Они отправляются разными маршрутами, чтобы ящеры не предприняли попытку освободить пленных, которых мы перевозим в лагерь.
– А где он находится? – спросил Игер.
– Хот-Спрингс[12] расположен примерно в шестидесяти милях к западу, чуть южнее отсюда.
– Никогда там не бывал, – проговорил Игер.
– Неужели? Ты же играл в бейсбол, я думала, ты везде бывал, – насмешливо фыркнула Барбара.
Игер покачал головой.
– Я играл в Эль-Дорадо в Лиге хлопковых штатов, лет десять назад, на следующий год после того, как повредил лодыжку. Половину сезона лига проигрывала. Хот-Спрингс тогда в нее не входил. Я слышал, они стали членами лиги несколько лет спустя, когда она снова начала набирать силу.
Чернокожие носильщики сложили багаж в заднюю часть фургона и исчезли. Игер успел забыть, каким законам подчиняется жизнь на юге: здесь много цветных, и самая тяжелая работа всегда достается им. Неожиданно ему пришла в голову поразившая его мысль: что, если ящеры победят в войне и чернокожее население юга Америки встретит их криками восторга? Завоеватели станут обращаться со всеми – с белыми и неграми – одинаково… как с черными.
