— О Боги, ниспошлите мне Свою силу! — дважды произнёс Вычислитель. Бережно убрал за спину меч… и с горестным стоном наклонился над раненым Третьим.
Помочь соратнику уже было нельзя. Дыхание воина слабело, из распоротой шеи уже не потоками — каплями точились остатки крови и уносили с собой жизнь.
Оставалось лишь укрепить своё сердце и помочь другу завершить свой жизненный путь без новых мучений…
— Счастливой дороги, брат… — закрыл ему веки Вычислитель, на ощупь сунул в ножны кинжал. — Когда-нибудь свидимся. Все одной дорогой уйдём…
Потом снял с погибшего хитон, скрипнул зубами и принялся срезать кусочек кожи на груди, против сердца. Там был наколот замысловатый знак, такой же как тот, что виднелся сквозь разорванную одежду у него самого.
— До встречи! — Он накрыл хитоном лицо погибшему и оглянулся на Экзекутора. — Ну что, брат, Огненная Роза? Так, чтобы никаких следов?
— Да-да, конечно, — встрепенулся Экзекутор. Вытащил кожаный кошель, всыпал в него что-то из нескольких отдельных мешочков и принялся энергично трясти. — Она ещё не подводила, как и кристалл.
Тем временем Герострат, ещё не отошедший от зрелища боя, схватил с пола чей-то кинжал, подскочил к статуе и с криком стал осыпать ударами скалящееся Божество. Бронза высекала искры из камня, но на изваянии не оставалось никакого следа.
— Хватит, не стоит злить чужих Богов! — строго посмотрел на него Вычислитель и кинул быстрый взгляд на Экзекутора, ещё колдовавшего над кошелём. — Сажай Розу, если она готова расти.
— И повиновение. — Экзекутор затаил дыхание, закрыл глаза и, распустив завязку, высыпал на пол содержимое кошеля. — Посажено. Полить бы надо…
— А то засохнет, — отозвался Вычислитель, быстро подошёл и, опорожнив склянку с жёлтой вонючей жидкостью, властно приказал: — Уходим, братья! Роза уже растёт.
И всё повторилось в обратном порядке: древняя галерея, свежевырубленный туннель, нижний ярус храма, тайный ход наверх… Шли в молчании, соблюдая порядок и тишину, и, только оказавшись в сокровищнице, Вычислитель приказал:
— Уберите его отсюда! Он всего лишь храмовый раб.
Сторож-иеродул всё ещё лежал на полу, безмятежно похрапывая.
— И повиновение, — отозвались Бойцы, дружно перекатили безвольное тело на драгоценный щит и понесли — почти как героя, павшего на поле брани.
Оставив опистодом, они быстро миновали целлу и оказались наконец за пределами храма, в ласковых объятиях звёздной ночи.
Щит с иеродулом едва успел упокоиться под сенью деревьев, когда Герострат вдруг раскинул руки и закричал как безумный:
