Рассказчица тяжело вздохнула.
– Тогда я не догадывалась, что именно это и случилось с моим мужем. Может быть, если бы я сразу отреагировала и обратилась к врачу, то мы смогли бы еще спасти его. Но я поддалась его эйфории, его фантазиям о неминуемой Нобелевской премии и об остановленных по всей планете за ненадобностью атомных и прочих электростанциях. Он что-то рисовал на бумаге и пытался объяснить мне принцип действия своего изобретения, а я делала вид, что понимаю что-то в этих формулах. «Это же так просто! – кричал он радостно. – Я не могу понять, как физики всего мира не видели этой гениальной простоты?!»
Надо сказать, что... извините за интимные подробности, конечно, вместе с этим эмоциональным взрывом у него произошел еще и какой-то необузданный сексуальный подъем. И как результат, появился Лесик.
Пока я была беременна, все шло прекрасно. У меня по-прежнему не было ни малейших подозрений о начавшейся болезни. Муж приходил с работы и рассказывал, как он перед ученым советом защищал свой проект, как выделяются деньги на создание специальной лаборатории для разработок его идеи и как он уже ставит первые практические опыты. И все было так правдоподобно... Слава Богу, что я успела родить Лесика до того, как открылась ужасная правда. Мне даже страшно представить, что было бы, узнай я раньше...
– И как все открылось?
– Однажды мне позвонили и сказали, что Леня находится в больнице. Я схватила Лесика, ему уже было где-то полгодика, поймала такси и приехала по указанному адресу. К мужу меня не пустили, сказали, что у него буйный приступ, а со мной разговаривал его лечащий врач. Он сначала спрашивал, не казалось ли мне поведение мужа в последнее время каким-то странным. Не было ли у него необычных всплесков сексуальной активности? Не рассказывал ли он о каких-нибудь невозможных вещах, например, о встрече с инопланетянами или что-то в этом роде. Тут я все поняла и разрыдалась. Оказывается, никто никаких лабораторий не создавал и никаким главным конструктором его не назначал. Все это время он жил в мире грез. Коллеги заметили неладное, когда он начал вдруг разговаривать командирским тоном. Все это терпели, а точнее, не придавали этому серьезного значения, так как он был уважаемым и действительно талантливым ученым. Но когда начали замечать ошибки в расчетах и указывать ему на них... да что там ошибки... откровенный бред... в общем, он начал впадать в гневные истерики и кричать... э-э-э... в общем, совершенно недопустимые вещи.
