– Перестань. Ты ничего не хочешь понимать, – всплеснул руками Андрей.
Я встала со своего места и пошла к выходу. Андрей остался сидеть, разглядывая стол. Возможно, он сосредоточенно обдумывал план наступления. Странно, сейчас у меня были все основания ненавидеть его, но я чувствовала странное онемение в области сердца, как будто мне сделали наркоз, прямо туда, внутрь. Как укол адреналина, который делают, пробивая ребра. Я леденела. В моем сердце не осталось даже ненависти. Теперь там была пустота.
Я дошла до дома. Я осмотрелась по сторонам. И вдруг подумала, что если вот прямо сейчас не произойдет ничего, что могло бы меня остановить, я пойду и выброшусь из окна. Интересно, что будет после этого? Вся моя доля в квартире достанется Мишке. И его папа будет уже у него выцарапывать свою часть. Но главное, что интересно, наследственные дела открываются только через полгода. Значит, моя смерть как минимум на полгода отсрочит исполнение Андреевой мечты. И стоило оно того? Стоило ли мне сейчас обрывать нити, невидимо скреплявшие меня с этим миром, только чтобы Андрей еще на полгода застрял в том же месте? Он стоял на этом месте уже много лет. Возможно, он спокойно постоит и еще. Может, ему даже будет легче, потому что он будет знать, что меня больше нет.
Когда-то, ужасно давно, когда конструкторское бюро Андрея приказало долго жить, а его докторской диссертацией оставалось только обклеить туалет и любоваться в часы досуга, я чувствовала к нему такую сильную жалость, от которой у меня тоже леденело сердце. Он слонялся по квартире, из угла в угол, из конца в конец.
– Тебе надо отвлечься. Жизнь на этом не кончается. Ведь это всего лишь работа, – пыталась успокаивать я его.
– Ты считаешь? Ты можешь вот так спокойно говорить, что то, что я делал все эти годы, – просто работа? – язвительно спрашивал Андрей. За неимением иных оппонентов он спорил со мной.
Мне хотелось плакать и прижимать его к груди.
– Но надо же куда-то двигаться. Может, сходите с Мишкой в зоопарк?
– Сходите сами, – отмахивался он. – Я ничего не хочу.
– Это тоже неправильно. Мы же хотим тебе помочь. Может, завтра снова откроют это ваше КБ, и окажется, что ты зря тут на нас бросаешься.
– Оставьте меня в покое! – Андрей ничего не хотел слышать.
Если я слишком сильно доставала его, он хлопал дверью и уходил на улицу – неважно, ночь ли, день ли. Но возвращался он всегда выпивший. Это было для меня странно. Я всегда считала Андрея волевым человеком, способным к самоконтролю. Никогда не думала, что буду почти каждый вечер встречать его в коридоре, шатающегося и дурно пахнущего перегаром.
