Да... нет...
ЭВЕЛИНА
Мне все понятно... И сильно?
ИСТЛЕНЬЕВ
Эти горные пейзажи, признаться... я...
ЭВЕЛИНА
Вы?
ИСТЛЕНЬЕВ (тихо)
Нет.
КУКЛИН
Я скучаю по Швейцарии, хотя и никогда там не был... Удивительная страна! По ней все тоскуют, кроме, конечно, швейцарцев.
ЛЕВИЦКИЙ (имитируя Истленьева)
Эти горные пейзажи, признаться...
ЭВЕЛИНА
Не смейтесь! Вы, Александр Григорьевич — швейцарец, поэтому и не тоскуете.
ЕКАТ. ВАС.
Как, швейцарец? Вот новости! Разве не англичанин?
ЛЕВИЦКИЙ
Турок, (в сторону Турции) Гм...
Эвелина проходит мимо зеркала. Оно вспыхивает и гаснет. Навстречу ей в дверях стоит Пермяков. Он бледен, как смерть, и так же неподвижен... Какие странствия проделал он, прежде чем очутиться здесь?
ЭВЕЛИНА
Вы?!
ПЕРМЯКОВ
И да, и нет.
ЭВЕЛИНА
Но больше, кажется — да.
ПЕРМЯКОВ
Больше, чем что-то, но меньше, чем нет.
ЭВЕЛИНА
Вы так бледны! И ваша бледность сама ужасается себя... Она так смотрит!
ПЕРМЯКОВ
Мне нужно немного темноты...
Он идет и садится в кресло в своем углу. Угол Истленьева и угол Пермякова — к этому все привыкли. Их молчания сливаются, как две темноты.
12 сентября.
Вокруг меня шум, беспорядочный звон, разговоры. Куклин — навеселе. Навеселе — Мелик-Мелкумов и Острогский. Казаков наизусть читает «Детусю» Хлебникова. Левицкий повсюду следует за своими усами. Эвелина вся залита светом. Пермяков одной половиной своего лица усмехается другой половине. Я тоже выпила бокал шампанского и опьянела...
КУКЛИН
Вы, Владимир Иванович, на меня сейчас так странно посмотрели!
ИСТЛЕНЬЕВ
По-моему, я не смог... так посмотреть...
КУКЛИН
А, впрочем, это ваше дело. Я вам уже столько удивлялся, что, наконец, устал. Я думаю, что вы — человек если не из другого мира, то уж наверняка — в другой мир.
ЭВЕЛИНА
Куклин, ради бога, оставьте в покое все другое!
КУКЛИН
То есть всех других?
ЭВЕЛИНА
Смотрите, какой занозистый!.. Нет, право, не стоит и смотреть!
ЛЕВИЦКИЙ
Екатерина Васильевна, пожалуйста, посмотрите на мое лицо! Вы на нем прочтете тост в вашу честь.
КУКЛИН (в сторону)
Вижу и тост, и шампанское — и то, и другое отлично заморожено.
ЕКАТ. ВАС.
Ах, как все это мило!
ОСТРОГСКИЙ
Это море может.
Эту милость может
Море оказать...
ЛЕВИЦКИЙ
Острогский всегда бормочет какие-нибудь строки из Хлебникова. Несколько дней — эти, потом еще несколько дней — другие и т. д. Его жизнеописание можно будет со временем составить из полного собрания сочинений Велимира.
ЭВЕЛИНА (Острогскому)
Прекрасно! Я хочу слышать еще и Крученых!
