— Ну, наверное, это зависит от того, кто там, наверху. Пилот может передать о нас по радио, власти же знают, что в это время года в горах нет никого.
— И, значит, здесь можем быть только мы, — охнула она.
— Да, только мы.
Самолет улетел. Увидел ли их пилот? Этого они никак не могли знать.
— Ты думаешь, они увидели нас? — спросила девушка.
— Думаю, что вряд ли. Хотя, кто знает. Мне следовало быть более внимательным, тогда мы успели бы вовремя спрятаться за скалой.
— Это я во всем виновата.
— Нет, просто я чересчур тобой очарован.
— А я — тобой.
— Значит, когда я сказал, что у нас есть проблема, то был не очень-то не прав, правда?
Кэтрин несогласно покачала головой.
— Что ты хочешь сказать своим «нет»?
— Думаю, что у меня опять все в порядке, так что у нас нет никаких проблем.
— Ты что-то предлагаешь, Кэтрин, или мне показалось?
— Пожалуй, предлагаю.
Брук развел огромный костерище — в пещере стояла такая холодина, что ее необходимо было согреть. А потом они занялись любовью, жаркой и неистовой. После долгого перерыва они никак не могли насытиться друг другом.
Наконец Брук отодвинулся от Кэтрин, и она осталась лежать навзничь в сладостном изнеможении. В теле ее все еще звучали отголоски завершающего шквала. Даже в кончиках пальцев ощущалось легкое покалывание.
Брук пребывал в таком же блаженном состоянии, как и она сама. Они не касались друг друга, но душою были нерасторжимо связаны.
— У тебя всегда так бывает? — спросил он.
— Ты хочешь сказать — с другими мужчинами?
— Да.
— Бог мой, конечно нет.
— Почему нет?
— Да потому, Брук, что природа наградила тебя таким талантом.
Слова эти не могли не понравиться Бруку.
Легонько поцеловав Кэтрин, он встал и подошел к окну. Каким-то шестым чувством она угадала, что Брук тревожится из-за самолета, пролетавшего над ними во время их недавней прогулки. Заметили ли их? Его не мог не волновать этот облет.
Они снова слились в исступленном порыве страсти и в конце концов уснули, сраженные сладкой усталостью, в объятиях друг друга.
Этот день принес новый поворот в их отношениях. К ним вернулась теплота и близость, но взаимопривязанность стала такой щемящей — наверное, из-за того, что теперь оба понимали, насколько недолговечно и зыбко их счастье.
Как-то вечером, когда они лежали в объятиях друг друга под меховым одеялом, Брук спросил Кэтрин:
— Тебе не кажется, что Рождество уже очень скоро?
— Кажется. Оно будет послезавтра.
— Так ты ведешь счет дням?
— Особенно перед Рождеством — я так его обожаю.
