Все пошло наперекосяк, когда Кристофер и Мелкер, приехавшие из престижного стокгольмского пригорода с полными карманами денег, решили, что Рождеству не хватает «снега». Мнения на сей счет разделились, в конце концов парней попросили покинуть вечеринку. Но дух праздника улетучился, и уже к полуночи Паула вернулась домой.
На следующий день Паула подумывала остаться дома, но, увидев, как Джеронимо, влюбленный, словно подросток, укладывает подарок Фрэнку в чулок, соврала, что вечером идет на прием в шведском консульстве. Вместо этого она пошла в китайский ресторан неподалеку от дома и заказала четыре закуски. В честь праздника подали бесплатный десерт – жареный банан. Совсем как дома, подумала Паула.
* * *
Как ни старалась Паула не замечать объявления, которое принес Юхан, оно буквально липло к ней – как кошачья шерсть к вельветовым брюкам. Когда Паула решила полить цветы, чтобы сделать в доме хоть что-то полезное, ей пришлось спасать газетный листок от наводнения, устроенного ею на подоконнике. Стряхнув с газеты воду, Паула вспомнила слова Юхана о том, что месяц засухи, когда половина желтых листьев уже облетела, нельзя компенсировать одним потопом. В тропиках, может, так и бывает, добавил он, но домашним фиалкам эта схема вряд ли подходит.
Паула переложила листок на кухонный стол, но оттуда его пришлось отклеивать, оттирая засохший джем от завтрака перед возвращением Юхана.
На микроволновке, под прикрытием газеты «Шведская полиция», листок пролежал почти сутки, однако выпорхнул на волю, когда Паула открыла буфет в поисках чего-нибудь съедобного. Подняв с пола покоробившийся от воды, испачканный джемом листок, она подумала, не отправить ли его в мусорное ведро, но сунула в карман халата, однако и там объявление продержалось недолго. Тем же вечером Юхан выгреб из карманов все, что там находилось, чтобы отправить халат в стирку вместе с содержимым чемоданов Паулы.
Объявление осталось лежать в ванной вместе с измятым обрывком туалетной бумаги, который тоже оказался в кармане халата. Юхан не подал виду, но Паула поняла, что листок он заметил.
На следующее утро она решила, что пора что-то делать. Взяв в руки объявление, все еще чуть влажное после путешествия по ванной, Паула уселась на диван.
Что же тут страшного? Разве она не собиралась учиться? Заняться антропологией или киноведением. Набрать еще какое-то количество баллов в дополнение к своей пестрой коллекции, где тридцать баллов по литературоведению по-прежнему были самым значительным достижением. Которые, как Паула повторяла в утешение себе, могли бы превратиться во все сорок, если бы научный руководитель проявил чуть больше интереса к выбранной ею теме: «Героини произведений шведской литературы ХХ века». То есть интерес-то был, просто шеф попросил Паулу сузить тему, прежде чем приступить к работе, но хватило и этого, чтобы свести на нет остатки ее энтузиазма в отношении академического образования.
