От этого признания мне становится чуть-чуть спокойнее. Хоть Пит и не нападал на распорядителей, но по крайней мере его они тоже провоцировали.
— Ну а как твои дела, солнышко? — поворачивается Хеймитч ко мне.
Это его «солнышко» разозлило меня и заставило заговорить:
— А я запустила в распорядителей стрелу.
Все перестают есть.
— Что? — Ужас в голосе Эффи подтверждает мои наихудшие опасения.
— Я выстрелила в них. То есть… не совсем в них. В их сторону. Сначала было примерно как у Пита. Я стреляла и стреляла, а им хоть бы хны… Ну я слетела с катушек да и выбила яблоко из пасти их дурацкого жареного поросенка! — с вызовом заявляю я.
— И что они сказали? — осторожно спрашивает Цинна.
— Ничего. Точнее, не знаю. Я сразу же ушла.
— Тебя не отпустили? — ахает Эффи.
— Я сама себя отпустила.
Тут я вспоминаю, как обещала Прим сделать все, чтобы победить, и на меня словно бы обрушивается тонна угля.
— Что ж, дело сделано, — констатирует Хеймитч, намазывая маслом булочку.
— Думаете, меня арестуют?
— Вряд ли. Трудновато будет найти тебе замену, — говорит он.
— А что с мамой и Прим? Их накажут?
— Не думаю. Какой прок? Если для острастки, чтобы другим неповадно было, то придется раскрыть все, что случилось. Едва ли они захотят. А иначе только морока. Скорее уж они устроят тебе ад на арене.
— Так ведь Игры для того и проводят, чтобы нам жизнь медом не казалась, — встревает Пит.
— Вот именно, — соглашается Хеймитч, и я понимаю, что, как это ни глупо звучит, им двоим удалось меня развеселить.
Хеймитч хватает пальцами свиную отбивную, заставляя Эффи нахмуриться, окунает ее в бокал с вином. Потом раздирает кусок руками и со смехом спрашивает:
— И как они выглядели?
Уголки моего рта невольно приподнимаются:
— Ошарашенными, испуганными. Некоторые смешными. — Перед глазами у меня возникает картина. — Один мужчина сел в чашу с пуншем.
Хеймитч громко гогочет, и мы все тоже смеемся, кроме Эффи, хотя и она, похоже, с трудом подавляет улыбку.
— Так им и надо. Смотреть на вас — их работа, и то, что вы из Дистрикта-12, еще не причина отлынивать от обязанностей. — Она озирается, будто сказала что-то из ряда вон выходящее. — Может, я слишком резка, но таково мое мнение, — добавляет она, не обращаясь ни к кому в отдельности.
— Теперь я получу самый низкий балл, — говорю я.
— Баллы играют роль, только когда они очень высокие. Плохие и посредственные никого не интересуют. Кто знает, может, ты нарочно притворялась, чтобы получить оценку пониже? Бывает ведь такое, — возражает Порция.
