— Хорошо, — сказал Хейс. — Кто эта девушка?
— Ее имя — Мэри Роджерс, сэр.
Хейс прищурился.
— Вам знакомо это имя, сэр?
— Да.
— Вы ее знаете?
— Если это та самая Мэри Сесилия Роджерс с Питт-стрит, что когда-то работала в табачной лавке мистера Джона Андерсона на Бродвее, то, кажется, о ее пропаже уже заявляли около трех лет назад. Ваш собеседник упоминал это обстоятельство?
— Нет, сэр.
— Если я правильно помню, в тот раз к нам приходила ее мать — она тоже была чрезвычайно встревожена. Несчастная утверждала, что девушка оставила предсмертную записку; однако всего через неделю мисс Роджерс вернулась, заявив, что ездила к тетушке в Бруклин. Подозреваю, что на самом деле она была совсем в другом месте.
— Интересно где, сэр?
— Со своим любовником.
— Не удивлюсь, если сейчас произошло то же самое, сэр, — кивнул Макардел.
— Я тоже, — сказал главный констебль, отворачиваясь от окна с железной решеткой, сквозь прутья которой виднелся двор. — Я тоже…
На посту главного констебля два дня обычно проходили за один. Город задыхался от летней жары. Преступность кипела в пропитанном сыростью районе Файв-Пойнтс, пузырилась в цветных кварталах вдоль ручья Минетта, ключом била в мокрых доках.
На Роуз-стрит уличного торговца с землистым лицом зарезали из-за лотка на колесах. С пристани у Джеймс-стрит пропали четыре бочки рома. На Четырнадцатой улице были обнаружены три замужние дамы, завернувшиеся под платьями в муар, пятью минутами ранее украденный из галантерейного магазина Эндикотта. Молодого врача из городской больницы, которого коллега-медик обвинил в том, что он купил трупы матери и ребенка в Старой Пивоварне,[3] застали в тот момент, когда он препарировал приобретенные тела в операционной, расположенной в подвальном этаже дома на Хестер-стрит. Трое преступников, промышлявших вместе с «Бандой Чарльтон-стрит», выйдя однажды ночью на разбой, утонули в Гудзоне, когда украденную ими лодку протаранил трехмачтовый корабль.
Так протекала ни с чем не сравнимая жизнь этого города: ежедневные и еженощные преступления. До тех пор пока в четверг утром, без малого в десять, у ворот тюрьмы «Томбс» не появился молодой человек, назвавший себя Дэниелом Пейном, служащим пробковой фабрики: он спрашивал главного констебля Джейкоба Хейса.
— Я жених Мэри Сесилии Роджерс, — заявил этот тип с лицом землистого цвета, когда сержант Макардел провел его в кабинет.
Сыщик уже и думать забыл об этой девушке, рассудив, что плутовка наверняка сбежала с очередным любовником.
