Лишь вечером Карамышев приехал в общежитие за вещами, зашел к Титову и тот спросил:
— Все нормально обошлось?
— Какое там! Такой шухер подняла, всех на уши поставила!
— С чего? Что ей не понравилось?
— Понимаешь, Лукич, я даже предположить не смог бы всей изощренности бабы. Придраться было не к чему. Все в идеальном порядке. Большая, красивая квартира, закрытая лоджия, где можно дышать свежим воздухом, открыв окно. Полно еды, всякие фрукты. На кухне и в ванной стерильная чистота. При всем желании придраться не к чему. И все же нашла!
— К чему? — полюбопытствовал Егор.
— Сестра держит кошку. Красивая, породистая, а умница, каких поискать. Ее и не видно. Она все время на лоджии в кресле спит, там свежее. А кошка пушистая. Ей в квартире жарко. Так вот пока теща ее не видела, все было нормально, не придиралась. А тут Мурке поесть захотелось, и она пришла на кухню, к сестре. Та ей молока налила и поставила в углу. О-о! Что тут началось! Сразу дом свинарником обозвала. Начала всех стыдить, мол, какое имеем право в одной квартире с малюткой держать инфекционное животное, носителя глистов, блох и прочих нечистот! Меня даже смех разобрал. У нас в деревне завсегда в доме жили кошки, иногда в сильные морозы запускали в дом собаку. Поверите, за все годы ни у кого глистов не было. Откуда им взяться у Мурки, если она никуда не выходит. Совсем домашняя. Ее купают каждую неделю, она спит в кресле, на чистой подушке. Я и сказал теще, что кошка чище ее. И нечего к ней прикипаться и наезжать. Ну, тут баба вообще поехала. Такое понесла, милицией, санэпидемстанцией грозила, вызвать обещала. Я и ляпни, чтоб и вендиспансер, и психушку позвала. Ее проверить! Она мне чуть по морде не заехала. Опередил шизофреничку и велел выметаться, покуда меня до кипения не довела. Знаешь, в натуре трясти стало от дуры. Дочку разбудила, Аленушку до слез довела. Тут я пригрозил, что вызову милицию, чтоб вывели из квартиры. Она хвост поджала, поняла, что перегнула палку. Ну, и я перестал выбирать выражения, заговорил с нею на своем, рабочем языке. Назвал дерьмом и сволочью, сказал, что не пущу к ней Аленку и Ритульку. Мол, не достойна придурковатая. Заодно предупредил, что на родственные отношения пусть не рассчитывает, сама нарвалась, чтоб ни по каким праздникам не навещала и не звонила бы больше Аленке. Она не станет с нею говорить. Не о чем! Вот так и расстались с тещей врагами. Умоталась она домой злее собаки. Конечно, меня во всем винила. Кого ж еще? Да мне не привыкать быть в крайних. Я своих успокоил и сюда бегом. Кое-что из вещей заберу,— побежал вверх по лестнице.
