— Не-ет! Она ж девка! Не стал драться, хотя мяч мог отнять, но не стал. Зачем ее вой слушать. И воспитательница снова в угол поставила бы,— шмыгнул носом Глеб.
— Вот и хорошо! Договорились мы с тобой?
— Да!
— Слово даешь?
— Я попробую, постараюсь! — взял конфеты, какими угостил Лукич, и выскочил в коридор, едва не сбив, с ног Кольку, направлявшегося к коменданту. Мужик был пьян. На его руке моталась сумка. Сам Колька шел к Лукичу, держась за стену.
— Эй! Николай! Ты куда? — остановил вахтер.
— К Егору!
— Зачем?
— Поговорить с ним хочу.
— В таком виде не говорят. Иди к себе в комнату.
— А ты чего возникаешь, гнилой геморрой? Я не к тебе!
— Слушай, Коля, не нарывайся! Рули к себе в комнату! Егор Лукич занят
— Мне «зелень» подселили! Сопляков!
— Ну и что? Это общежитие! Где есть свободные места, туда и поселяют!
— А мне не по кайфу с сопляками!
— Сними себе комнату или квартиру!
— Ты что? Рехнулся? Знаешь, какие «бабки» за это требуют? — покрутил у виска. Хотел пройти к коменданту, но вахтер не пускал:
— Чего прилип бородавкой? Сгинь! — вырывался Николай.
— В чем дело? Что за шум? — вышел Лукич.
— А почему не сказал мне, что Глашка уехать вознамерилась? Ведь я ей почти что мужиком стал. И ты про это знал! Вон, в какой расход она меня ввела! А ты прикрыл ее, промолчал. Может у вас с ней трали-вали были? Покуда я на работе корячился, на харчи зарабатывал, ты подваливал к ней?
— Если б я подвалил, она бы не уехала никуда и тебя не пускала б в комнату. Допер? Ну, а теперь шагай к себе и помни! Человек, прежде чем прийти к бабе, сам должен быть мужиком! А ты до того еще созреть должен.
— По-твоему, я сопляк?
— А кто в постели ссытся? Часа через три так налудишь, что ни на одном катере не поймать.
— Иди, протрезвись, пока больших глупостей не наюродил, за какие краснеть придется,— предупредил Колю Лукич.
— Нет! Меня вот так ни разу не накалывали
бабы!
— Да откуда они брались? С какой сырости? — рассмеялся вахтер.
— Ну, падлы! Доберусь я до вас! —заплакал Колька пьяными слезами и пошел в свою комнату.
— Лукич! Слышишь? На третьем этаже попойка! На бровях мужики стоят! — торопливо спустилась Нина.
— У кого там загул?
— Ой, такое творится, пошли скорее! Там уже веселье вперехлест идет. У Толика Карамышева.
Лукич вошел в комнату под грохочущую музыку и песни:
— Что за праздник? Почему пьянствуете в рабочее время? — нахмурился Егор.
