Человек шел домой. Там его ждала жена. Она, конечно, беспокоится, думает, как прошел его первый день на новой работе? А что он ответит? Конечно, скажет как всегда, мол, все в порядке. Оно и впрямь ничего не произошло. Все пуговки на месте, ни одна не оторвана с корнем, морда не побита, ни одного синяка нет. Ни то, что на прежней работе, где каждый день приходилось «гасить» драки с поножовщинами и всякий раз выползать из них полуживым. Ведь, как известно, третий всюду лишний, а потому Титову всегда доставалось больше и чаще других.
По-настоящему его стали бояться, когда Лукич одним ударом уложил верзилу Пашку. Он вздумал тряхнуть «на бабки» известного в городе футболиста. Уже зажал его, взял за жабры, а тут Лукич, откуда ни возьмись. Сразу все смекнул. Пашка пролежал в больнице целый месяц. За это время городская шпана узнала о случившемся и обходила Лукича, стараясь не попадаться на его кулаки.
Зато путаны наседать стали. Прицепится сбоку какая-нибудь раскрашенная макака, идет, крутя задницей и норовя взять человека под руку, прикидываясь подружкой на ночь, просит умильно:
— Лукич, солнышко, помоги! Избавь от Шныря! Совсем оборзел! Требует с меня такую долю, что я сама этого навара не имею! Вступись, припугни, если отвяжется, я в долгу у тебя не останусь,— обещала томно, пытаясь обнять мужика, прижималась вертлявым телом, кружила голову, указывая на едва приметный свет в своем окне.
— Отстань, Томка! Не цепляйся. Не висни на мне. Ну, поговорю с твоим рэкетиром. Хотя без официального заявления от тебя, как к нему подступлюсь. Вы оба вне закона! Ну, как скажу в отделе, чьи интересы защищаю, меня же на смех поднимут.
— Егор! Милый, никто не высмеет! Через меня половина милиции прошла!
— Так чего ж никто не помог?
— Кишка тонка против Шныря.
— Они с тобой спали. А я причем? Чего ко мне прикалываешься?
— Во, чудак! Они мою с собой не забрали. Все при мне, и тебе хватит! Вступись, возьми «под крышу». Не пожалеешь, козлик,— чмокнула в щеку пользуясь темнотой. И добавила:
— Сам знаешь, не с жиру сучкую. Бабка уже пятый год прикована к постели.
Шныря нашел в баре. Вызвал на улицу поговорить. Не просил, потребовал оставить в покое бабу. Рэкетир участкового понял по-своему, что стала путана подругой мента и уступил без споров, по-мужски.
Никакой благодарности не потребовал Егор и, вспоминая тот случай, краснел. Ведь вернулся домой со следами губной помады на щеке. Путана, будто печать на нем поставила. Жена целый месяц к постели не подпускала.
