Мгновение и он превращается в «любимую» преподавательницу высшей математики. И опять тихий ужас, завтра коллоквиум, а я ни бельмеса.
И опять требовательный чуть знакомый голос.
— Иван иди домой, ты загулялся что-то!
Домой…отчего то от этого простого слова сладко ноет сердце. Я решил, иду домой.
Напоследок оглянулся и вздрогнул. Сзади меня стоял человек без лица. В руке скальпель. Он грозит мне пальцем и приближается. В голове гнусавит голос — второй, слышишь, всегда выбирай второй вариант!
Но он мне не страшен. Я иду домой!
— Ну вот, наконец-то, очухался!
Это первое, что я услышал.
— Я же тебя предупреждал, никому не открывай! Нет, мы взрослые и умные! Я те покажу…
Голос Роланда.
— Так молодой человек, как вы себя чувствуете?
Большая белая гора приблизилась ко мне и наклонилась, грозя вот-вот обрушиться.
Я сфокусировался на лице. Профессор участливо рассматривал меня из под очков, словно в микроскоп. Белый халат ему явно жал.
Открыть рот мне не удалось. Я лишь несколько раз моргнул.
— Ну и хорошо!
Чего здесь хорошего, я так и не понял. Было плохо. Ни один член моего многострадального тела не слушался. Попал под дробилку, не меньше. Интересно, ноги, руки целы? Главное чтобы меня не превратили в робокопа!
— Расступитесь, дайте молодому человеку прийти в себя!
В поле моего зрения появился Ректор. С нашей последней встречи, он осунулся еще больше.
Сейчас полегчает, Ваня, расслабься.
Он положил мне руки на лоб и что-то прошептал. Тихое слово, очень мелодичное и до боли знакомое. А вот поймать его смысл не удалось. Вам сказали на вашем родном языке слово, вы понимаете, что с вами разговаривают именно на вашем языке, а смысл не доходит. Странное ощущение. Полегчало.
— Так лучше?
— Спасибо.
Прозвучало слабо и очень жалостливо. Сразу захотелось спать. На этот раз сновидений не было.
Прошли уже больше трех недель с моего неприятного приключения. Я находился под строгим домашним арестом у Роланда дома. Выходить запрещалось, разрешалось отдыхать, и набираться сил. Все бы ничего, но было ужасно скучно. Роланд постоянно отсутствовал, бывало, не ночевал три, четыре дня подряд. Обойма охраны, пять суровых парней, в качестве собеседников и собутыльников была никакой. За все это время, даже, словом со мной никто из них не обмолвился. Несмотря на все мои попытки найти с ними общий язык. Понятно, что работа такая. И я для них объект. Без лица, эмоций и других соплей. Главная задача, чтобы объект остался жив и точка.
