— А у меня стол круглый, — хмуро сказал Колька Дрождев, — а раздвинешь — яйцо получается.
Первой в магазин вернулась Мирониха.
— Режь метр восемьдесят! — бухнула она.
— Не могу, — сказал Пётр Максимыч.
— Да что же это! — закричала Мирониха. — Где я возьму ещё тридцать сантиметров?
— Да ладно тебе, — сказал дядя Зуй, — останется кусочек стола непокрытым, будешь на это место рыбьи кости складывать.
— Тебя не спросила! — закричала Мирониха. — Сам вон скоро свои кости сложишь, старый пень!
— Ишь, ругается! — сказал дядя Зуй добродушно. — Ладно. Максимыч, прирежь ей недостачу из моего куска. Пускай не орёт. Пускай рыбьи кости на клеёнку складывает.
Продавец Пётр Максимыч приложил к клеёнке деревянный метр, отмерил сколько надо, и с треском ножницы впились в клеёнку, разрубая васильки.
— Бери-бери, Мирониха, — говорил дядя Зуй, — пользуйся. Хочешь её мылом мой, хочешь стирай. От этой клеёнки убыли не будет. Ей износу нет. Пользуйся, Мирониха, чашки на неё ставь, супы, самовары ставь. Только смотри будь осторожна с ней, Мирониха. Не погуби клеёнку!
— Тебя не спросила, — сказала Мирониха, взяла, кроме клеёнки, селёдок и пряников и ушла из магазина.
— Твой кусок, Зуюшко, укоротился, — сказал Пётр Максимыч.
— Ладно, у меня стол маленький… Кто там следующий? Подходи.
— Я, — сказала тётка Ксеня, — мне надо метр семьдесят.
— Где ж я тебе возьму метр семьдесят? — спросил Пётр Максимыч.
— Где хочешь, там и бери. А у меня дети малые дома сидят, плачут, клеёнки хочут.
— Пускай плачут! — закричал Пётр Максимыч. — Где я тебе возьму?
Тётка Ксеня махнула рукой на Петра Максимыча и сама заплакала.
— Вот ведь дела, — сказал дядя Зуй, — с клеёнкой с этой! Ладно, Максимыч, прирежь и ей недостачу, мне небось хватит. А то клеёнка, дьявол, больно уж хороша, женщине и обидно, что не хватает… Теперь-то довольна, что ль, тётка Ксеня, или не довольна? А клеёночка-то какая — прям искры из глаз. Какая сильная сила цвета. Постелишь её на стол, а на столе — цветочки, ровно лужок… Кто там следующий? Манька Клеткина? А какой у тебя, Манька, будет стол?
— Не знаю, — тихо сказала Манька.
— Так ты что ж, не мерила, что ль?
— Мерила, — сказала Манька ещё тише.
— Ну, и сколько получилось?
— Не знаю. Я верёвочкой мерила.
Манька достала из кармана верёвочку, узлом завязанную на конце.
— Вот, — сказала она, — у меня такой стол, как эта верёвочка.
— Как верёвочке ни виться, — строго сказал Пётр Максимыч, — а концу всё равно быть.
