Рядом на путях стоит отцепленный пассажирский вагон, который охраняют семнадцатилетние ребята из каких-то добровольных отрядов польской молодежи. Они с важным видом держат карабины, натягивая их ремни, и снисходительно разрешают заглянуть через окна в вагон, в котором на сиденьях и на полу лежат искалеченные заключенные.
— Что это за люди?
— Люди? Это враги!
— Немцы?
— Нет, проше пана, это враги отечества.
Невероятно, но это происходит в нескольких километрах от границ третьего рейха, который как раз сегодня предательски напал на Польшу. Это происходит в районе, уже оставленном польской армией. Впрочем, здесь никто еще не знает о героической, но заведомо обреченной контратаке польских улан под Ченстоховой. Кавалерия против танков…
— Вы читали сегодняшние газеты? — спрашивает тощий безусый юнец.
— Нет, не читали.
— Наступил крутой перелом, Панове. Британская армия произвела высадку в «коридоре». Французские дивизии перешли Рейн, а объединенные военно-воздушные силы Британии и Франции бомбили Берлин. Он полностью разрушен. Никто не знает, где Гитлер. Наша армия в Восточной Пруссии ведет наступление на Кенигсберг. Что вы на это скажете?
— Потрясающе! Об этом пишут в газетах?
— И передают по радио. В течение недели мы совместно с англичанами и французами разобьем Германию, а потом разберемся с Советской Россией. Польша от моря до моря — от Балтики до Черного моря. Так будет, Панове!
Поезд наконец трогается, и все вздыхают с облегчением. Но через час он останавливается прямо среди полей. Где-то неподалеку шумит ручей, в траве загораются светлячки. Тишину нарушают лишь стрекот кузнечиков да крик какого-нибудь ребенка во сне. Паровоз время от времени начинает пыхтеть, словно предупреждая, что не стоит терять надежд на его скорое отправление. А луна и звезды безучастно смотрят на места будущих развалин, массовых казней и братских могил, на землю, на которой в скором времени появятся бараки Освенцима, сторожевые башни и трубы крематориев…
Паровоз дает свисток, и через три-четыре минуты поезд с эвакуирующимися снова набирает ход. Пятилетняя Яна поднимается и осматривает спящих. Ага, мама рядом. Яна трет глазки ладошками и опять кладет головку с косичками на колени дяди Достала. Трехлетняя Олинка спит крепко. А самый маленький пассажир требует к себе внимания. Когда его перепеленывают, он не противится, а только сучит ножками. Его отец заворачивает мокрую пеленку в газету, в ту самую, в которой сообщается об англо-французском налете на Берлин.
