Мне неизвестны случаи продажи святынь и древних икон русскими той эпохи; в этом деле они грекам не подражали; русские иконописцы и торговцы продавали, а желающие покупали, конечно, только новые, специально для продажи написанные, иконы и только в специально для этого отведенных местах — «иконных рядах».
(Икон в России писали и продавали очень много, о чем свидетельствуют жалкие остатки их огромного количества, переполняющие, однако, в конце XX в. все русские антикварные магазины, а также распространенность русских фамилий «Иконников» и «Иконописцев». Так, в 1912 г. в СПб владело недвижимостью или снимало квартиры 46 носителей этих фамилий, а обладателей других фамилий, происшедших от 35 профессий, было меньше: Башмачников — 0, Бортенев, Бартенев и Бортников — 24, Бронников — 10, Булатников — 0, Водовозов и Водолеев — 14, Возницын — 1, Гусятников — 10, Дохтуров и Докторов — 13, Дьяков — 34, Жемчуж-ников — 7, Жеребятников — 0, Звонарев — 9, Кашеваров — 10, Колокольников — 6, Конюхов и Кучеров — 31, Огородников — 26, Охотников — 5, Пивоваров — 38, Пороховщиков — 4, Портнов — 18, Прядильщиков — 1, Прянишников — 18, Пушкарев — 26, Решетников — 15, Рыбников -11, Садовников — 14, Солдатов — 14, Солодовников — 16, Старостин — 15, Столяров-43, Стрельцов — 14, Сыромятников — 16, Ткачев- 15 и Ямщиков — 5. Более распространенные в СПб в 1912 г. фамилии, происшедшие от 14 профессий: Бондарев, Бочкарев, Бочарин, Бочаров и Бочарников — 84, Гончаров и Гончар — 58, Дьяконов — 58, Золотарев — 48, Кожевников — 72, Красильников, Красильщиков и Красилов — 67, Масленников — 90, Мельников — 160, Мясников — 53, Пастухов — 53, Плотников — 70, Пономарев — 149, Попов — 680, Сапожников — 65 [83]).
Замечательно, что при покупке иконы считалось постыдным торговаться, и даже называлось это действо стыдливо — не «покупка», а «обмен на деньги» или просто «обмен»; иконы не «покупали», а «выменивали»; то и другое сохранилось в старообрядческой среде до середины XIX в. («В лесах», «На горах»), а, возможно, и позже. Олеарий писал: «Русские называют торговлю иконами не куплею и продажею, а «меною на деньги», при этом долго не торгуются» [90, с.318].
Ясно, таким образом, что очень многое не нравилось русским в приезжих греках. Но больше всего — тщательно скрывавшаяся, но постоянно так или иначе обнаруживавшаяся склонность многих из них к унии с латинской Церковью или даже прямо к латинству. Склонность эта была, впрочем, вполне естественна, так как почти все они получили образование в греко-униатских школах в Италии, приняв для этого унию; некоторые и рукоположены в священный сан были в унии. Доказывать распространенность среди них этой склонности я считаю излишним; упомяну только три факта (известные в середине XVII в. многим в России и, конечно, ее правительству) из очень многих: 1) принятие унии в середине XV в. русским митрополитом Исидором (по рождению греком); 2) принятие унии в начале XVII в. московским патриархом Игнатием (по рождению греком — см. об этом [95, с.83]); 3) переход в католицизм в 1638 г. Константинопольского патриарха Кирилла Контариса (убитого в 1639 г. мусульманами после того, как он отказался принять ислам). Некоторые греческие иерархи, напротив, склонялись к кальвинизму, как Константинопольский патр. Кирилл Лукарис, опубликованный в 1628 г. катихизис которого был составлен «в строгом кальвинистском духе <…> произвел на Западе впечатление бомбы и стал "бестселлером" на несколько лет, выдержав много латинских, голландских, французских и английских изданий» [25, с.75].
