Четвертый античный речевой жест, функционально совпадающий с триперстием, — соединенные в «колечко» указательный перст и большой палец при отставленных в сторону среднем, безымянном и мизинце. Это — доныне живой жест убеждения и, особенно, разъяснения, не «перешедший в культ». Эти жесты употребительны более всего в Италии, но также и во всей латинской Европе, то есть в практике народов, наиболее близких к античной традиции. Все эти жесты не выдуманы, не «сконструированы» искусственно, в отличие от греко-язычного священнического имянословия.
(Наблюдательный иностранец, не знавший ни слова по-русски и ни разу не видевший европейцев и европейских жестов, заметил в конце XVIII в., что 4-й жест («колечко») в смысле благосклонно-разъяснительном употребил русский чиновник, от которого зависела судьба его и его товарищей по несчастью (по кораблекрушению): «Гнев на лице русского начальника смягчился, и, обращаясь к двум оставшимся японцам, он что-то сказал, сложив пальцы так, что ноготь большого пальца плотно прижался к концу указательного. По его виду и без слов можно было понять, что ничего плохого они нашим не сделают. Тогда на душе у них стало как-то спокойнее» [104, с. 59]) — это замечательно!
Я присутствовал недавно на вполне светском собрании и внимательно наблюдал жестикуляцию оратора — француза; он использовал несколько убеждающих и разъясняющих жестов; чаще остальных — «колечко» и троеперстие).
Итак, в разные эпохи с III по XVI вв. в разных христианских странах везде распространенное двуперстие, несколько разнообразясь по странам и эпохам, оставалось двуперстием, то есть везде имело существенную, смысловую часть — два вытянутых (иногда слегка согнутых, иногда растопыренных) перста. При этом «живой» речевой жест благопожелания или (позднее) молитвенный жест и священническое благословение везде демонстрировали указательный и средний персты, и только (с немногочисленными исключениями, подтверждающими правило) изображения ветхозаветных пророков иногда (в основном, в XII–XIII, реже в XI в. и до XV вв.) — указательный и мизинец.
Однако греки (собирательно), крестясь в XVII в. уже тремя сложенными вместе перстами (большим пальцем, указательным и средним) и обозначая ими Св. Троицу (при этом безымянный перст и мизинец пригибались к ладони), не помнили (из-за общего у них упадка просвещения, свойственного им меньшего, чем было свойственно русским XVII в., внимания к обряду вообще, и большей, чем у русских, либеральности в обряде), когда, где и как произошла у них смена (вероятно, ненасильственная, почему и оказалась забыта) этого обряда. Завершилась она, вероятно, в XVI веке; как определил трезвейший и достовернейший описатель современных событий — дьякон Федор — , «греки недавно начали так слагать персты — лет всего восемьдесят» [44-1910-3, с. 164] — то есть в 1570-х гг. (Он выразился неточно, сказав «начали»; вернее было бы сказать «окончательно перешли»). Высказывалось (на мой взгляд, вполне необоснованно и неубедительно) мнение, что началась она намного раньше — в XIII в. ([23, с. 160–163]); если так, то она была столь постепенна, что растянулась на 300 лет и завершилась именно в конце XVI в. Думаю, что гораздо осторожнее было бы отнести начало этой смены к XV веку (см. выше об анафеме в «Избраннике») и счесть ее длительность равной 150 годам. Возможно (хотя, на мой взгляд, далеко не достоверно), триперстно крестился митр. Киевский и всея Руси Григорий Цамблак (родом болгарин из Тырнова, управлявший митрополией по воле и под контролем литовского великого князя Витовта) в Констанце в 1418 г. (см. [88, с. 366]). Это, если не ошибаюсь, — древнейшее возможное свидетельство не-двуперстия в Юго-Западной Руси. Митр. Григорий участвовал в соборе, имевшем одной из целей соединение Церквей, чему, вероятно, он сочувствовал и, возможно, с этим как-то связано его не-двуперстие.
