Я уже не помню, кто преподавал нелинейную эстетику. Но память, наверно, не совсем дырявая, если в голове еще держатся обрывки из учебного курса, пройденного лет сорок назад.
Сверху эта часть гостевой зоны похожа на квадратные соты. Каждый квадрат составлен из одноместных жилых модулей. Где-то есть помещения для семейных, но в тех секторах я не бывал. Чтобы обойти все наземные и подземные этажи карантинного комплекса, потребуется немало времени. Но если кому-то и придет в голову такая блажь, далеко он не уйдет. Блок из девяти квадратов, пара больших холлов, крошечный зимний сад и комнаты активного отдыха, набитые спортивными симуляторами — вот и все места, доступные невольному затворнику. Завтра можно будет пройтись в другие блоки, но там те же квадраты, холлы, ковровые дорожки...
В самих модулях одна стена — визор, — можно посмотреть новостные или развлекательные программы, а в стену напротив встроен холодильник, доверху уставленный нашими лучшими напитками, которые высоко ценятся изнывающими от безделья путешественниками, и не только ими. Когда спрос на оружие падает, хорошо идут дела у производителей спиртного, есть такая верная примета...
Второй день — самый трудный. К этому времени все вернувшиеся домой успели раз десять поговорить с родней, обменяться сплетнями и посетовать на бесконечно тянущееся время карантина. Деловые гости же, скорее всего, успели обменяться парой слов с партнерами, возможно, даже начали предварительные переговоры. Мне общаться было не с кем. Поэтому большую часть времени я валялся в кресле, попивая слабенькое пиво. Пиво слегка отдавало затхлой бочкой.
Впрочем, слабым утешением может послужить некоторое послабление: перегородки между блоками исчезли, а это значит, никаких признаков хвори не обнаружено. Теперь еще выждать денек, когда нас проверят на иные болезни, потом распахнутся внешние двери карантина, и каждый пойдет по своим делам.
Дела мои сложились так, что я мог и не возвращаться на Урал. Но родительский дом пустовал много лет, и воспоминания о нем порой вызывали гнетущее чувство не то вины, не то досады. Дом, милый дом — кирпичный, двухэтажный, сдавленный по бокам такими же коробами соседей. Он меня не тянул к себе в годы моих путешествий. Да и что в нем было, кроме скрипучих половиц, стен, которые отец каждый год опрыскивал новыми обоями, долгие пустые вечера у окна, выходящего во дворик размером с кровать раджпурской шлюхи... Все же саднит занозой малой, как будто потерял не очень нужную вещь, пустяк, безделицу, а зудит сомнение — вдруг ошибка, не такая уж и мелочь забыта, а когда рано или поздно захочешь вернуться, там все окажется не так, и ты, получается, вовсе не тем был, кем судьба назначила...
