Малик долго рассматривал в семейную реликвию верхнюю кромку стены и надвратные укрепления, а потом сказал, что надо идти к пещерам. Вот тогда Тумалур качнул головой и открыл было рот, но дядя строго велел ему помалкивать. А тут еще к нам стали присматриваться. Чей-то голос со стены окликнул прикорнувших у жаровни с углями стражников. Трое из них, кряхтя, поднялись и побрели в нашу сторону. Мы не стали их дожидаться и без лишних слов исчезли в ближайшем переулке.
Всю ночь мы блуждали по городу, то прячась от больших отрядов стражников, то пристраиваясь к растерянным беженцам, не знающим, где разместили их земляков и куда им самим идти. Вернуться опять в подпол никто не сообразил. Чужие волосы на моей голове сбились набок; вываливаясь из-под шлема, они лезли мне в глаза, а укрепить их как следует рука не поднималась, настолько было противно. Ближе к рассвету мы наконец оказались недалеко от пещер.
Толпа, собравшаяся у восточного конца города, быстро таяла. В мутном свете масляных фонарей по лестницам из досок и веревок карабкались по отвесному склону женщины с маленькими детьми, привязанными к спинам. У детей постарше маленькие узлы были перекинуты через плечо, а старики тащили тюки побольше. Нас приняли за воинов и велели придерживать концы веревок. А потом и мы оказались на нижнем уступе, откуда начали переправлять людей выше.
Тут и солнце взошло.
— Ты уверен, что к вечеру осада закончится? — спросил я Малура.
— Пусть убьют меня Древние, если нам придется здесь ночевать!
— Да-а... но поспать все же не помешало бы... — мой зевок навеял сонливость на Тумалура.
— Вы, там, хватит зубами клацать, — крикнул старый воин, замыкающий шествие по узкой тропе. — Идите наверх котлы чистить. Успеете отоспаться, пока за вас другие сражаются.
— Это ты, что ли, сражаешься, тайская тухлятина? — еле слышно пробормотал Малур и побрел к мосткам, ведущим к тропе.
Сладко спалось на ворохе полусгнивших тряпок, лежащих здесь еще со времен, наверно, прошлой осады. Ни крики младенцев, ни беготня детей постарше, ни мерный рокот разговора десятков или сотен людей не могли меня разбудить. Далеко за полдень в наш закуток вползли пряные запахи мясной похлебки, пронизанные смолистым дымком костров. Тумалур, не просыпаясь, шумно засопел, стал ворочаться, случайно задел локтем дядю и прервал его чуткий сон. Резко вскочив, Малур уронил шлем, лежащий у него на груди, а тот, в свою очередь, покатившись по каменному полу, стукнул меня по носу.
