— Это с той пленки, на которую ты снимал Эмму в купальниках?
— Да, с этой. Только дело совсем в других кадрах. У меня еще оставалось место — и сегодня я сфотографировал Сирила в песочнице. Они вышли вряд ли хуже, чем те, которые с Эммой. Я обязательно хочу вручить их ей сегодня.
— Мне тоже было бы интересно посмотреть на них. Ты бы не мог попросить Джо напечатать еще один комплект для меня? И я не буду возражать, если мне предложат взглянуть и на Эмму.
— Ради бога. Не волнуйся, мама, ты посмотришь и на Эмму. Я думаю, Джо сделает парочку фото для тебя и, конечно, не откажется сделать и комплект с Сирилом. Ну, я пойду в душ, а ты погладь, пожалуйста, рубашку.
— Какую тебе погладить?
— Черную шелковую.
Энн покачала головой. Ей не понравился такой выбор.
— Может быть, лучше что-нибудь другое? Почему бы тебе не надеть кремовую? Или же ту, синюю, с накладными карманами?
— Черную шелковую, мама, — повторил он, внутренне закипая от раздражения.
Подавив возмущение, Энн предостерегла сына:
— Ты все еще пытаешься воздействовать на нее своей сексуальностью, Дэн. Ты делаешь ошибку, уверяю тебя.
— Может быть, ты и права. Но, возможно, в конце концов, это окажется единственным верным путем. А если так, то придется пойти по нему. Все, иду мыться.
Энн снова с сомнением покачала головой. Она очень боялась, что ее сын натворит глупостей, о которых потом еще горько пожалеет. Но она знала и то, что спорить с ним бесполезно. Ну что же, пусть гладит свою разлюбезную черную рубашку сам.
Повздыхав, она отправилась к гардеробу и после не слишком продолжительных поисков извлекла оттуда сорочку, едва не превратившуюся в яблоко раздора. Расправив рубашку на гладильной доске, Энн снова не удержалась от вздоха. Она вспомнила, каким красивым и соблазнительным выглядел в ней Дэн.
Бедная Эмма, подумала она, и бедный Дэн. Энн было искренне жаль обоих.
Женщине с ребенком нужен не любовник, а муж, готовый стать ей защитой и опорой. А Дэн всем своим видом убеждает ее всякий раз в том, что он желает стать именно ее любовником и никем другим.
Ну что ж, пусть сама жизнь даст ему еще один жестокий урок. Глядишь, научится хоть чему-то. Может быть, начнет слушать добрые советы матери.
— Ура, ура, гип-гип-ура! — вопил Джо, ликуя. Он удалился проявлять пленку и теперь, по всей видимости, рассмотрел Эмму на доске увеличителя. — Я уже почти влюблен, слышишь, и только уважение к тебе заставляет меня отказаться от чисто мужских намерений. Я тебя понимаю.
