Они постояли молча около двух поросших травой холмиков. Серые, прочно врытые в землю плиты сохранились в целости, только фотографии потемнели, местами на них расплылись бурые пятна. На одной был отец Лазаря – грубоватое лицо, с крупным носом, бритым, как у боксера, черепом и добродушно-уверенным взглядом здорового, рослого, физически сильного человека. Хоронить его пришел весь лесотарный завод, на котором он проработал чуть ли не всю жизнь, последние годы начальником ящичного цеха. На втором снимке была мать – круглое, одутловатое, почти без подбородка лицо, тревожные, даже испуганные глаза в оправе несоразмерно больших очков... На самом деле была она другой – живчиком, хохотушкой и, как ни странно, – коротышка, с выпуклым яйцевидным животиком – хорошо смотрелась со своим великаном – мужем...
Дождь то начинал мелко, нерешительно накрапывать, то прекращался. Они складывали в сторонке битый кирпич, осколки стекла, куски проволоки, жестянки, Лазарь уносил все это в конец кладбища, сбрасывал в груду такого же мусора. В кустах отыскались два мятых ведра с пробитыми днищами, Лазарь кое-как наладил их, и ему было в чем носить.
На кладбище в двух или трех местах виднелись люди, делавшие ту же работу, что и они. К ним вперевалочку подошла толстая пожилая женщина с черной, туго повязанной косынкой на голове, в перепачканных землей шароварах, попросила открыть баночку с краской.
– Простите, вы что – тоже уезжаете?.. – спросила она, когда Лазарь – не без труда, впрочем, – сковырнул плотно сидевшую крышку. – Вот и мы... – сказала она, не дожидаясь ответа. – Все говорят – надо ехать... А как, ответьте мне на вопрос, как ехать, когда тут прожита вся жизнь?..
Женщина дышала шумно, с астматическим присвистом, ее печальные коровьи глаза с тоской смотрели на Лазаря, складка под подбородком дрожала, казалось – женщина вот-вот заплачет.
–У вас там кто-то есть?.. У нас, представьте, ни-ко-го...
– Мама!.. – окрикнул женщину молодой сердитый голос. – Иди сюда, ты мне нужна!
Женщина, вздохнула и, тяжело ступая и покачиваясь, направилась к могиле, где выпалывала траву черненькая, невзрачная на вид молоденькая девушка.
– Между прочим, что же все-таки произошло?.. – Лазарю не нужно было уточнять, оба понимали, о чем речь, и понимали неизбежность заданного Лазарем вопроса.
– А ты что же, так ничего и не знаешь?..
Устроив себе маленькую передышку, они сидели на мшистом пеньке.
– Нет, – отрубил, глядя в землю, Лазарь, – ничего. – Он курил, сигарета жгла ему пальцы, губы, но он, глубоко затягиваясь, не замечал этого.
