В свое время на ТВ лондонская «Скрытая камера» разыгрывала такой трюк: прохожему давали подержать на время обнаженный манекен женского рода (не манекенщицу же!) и исчезали. Какой пассаж! Вокруг люди, а он растерянно стоял посредине Пикадилли, зыркал по сторонам, бледнел и краснел — ведь не очень приятно держать в руках голую бабу, хотя и деревянную! И ни один пенсионер не прочитал ему мораль, никто даже не бросил на него осуждающего взгляда — стой себе с голышкой, если уж так понравилось.
Тут я заметил, что почему-то стою на четвереньках и пью молоко из кошачьего блюдца (Кот стоял рядом, высунув язык из Улыбки) — так постоянно случается с безродными космополитами, которые славят чужое отечество, пренебрегая собственным. Пожалуй, я опять перебрал с этими англичанами, а ведь совсем недавно, когда читал лекцию английским туристам и тактично заметил, что вклад Англии во Вторую мировую войну мог бы быть ощутимее, вдруг раздались зубовный скрежет и вой, и из задних рядов поднялись грозные джентльмены, потрясавшие кулаками, — оказалось, что они служили в конвоях, сопровождавших военные грузы в Мурманск.
О, свобода, публичная девка…
Не знаю ни одного исследователя, не отмечавшего СВОБОДОЛЮБИЕ англичан (тут все рыдают, начиная с 1215 года, дня рождения Магна Карты).
Действительно, все ветви власти уравновешивают друг друга и обеспечивают стабильность в обществе: в одиночку не в состоянии действовать ни королева, ни правительство, ни парламент. Английский суд, работающий на основе прецедентного права (еще один парадокс: «мать демократии» не имеет конституции и кодексов!), считается одним из самых независимых в мире.
Порой о свободе говорится выспренне, как в книге «Характер Англии», изданной в 1966 году: «Как же называется абстракция, во имя которой англичанин всегда готов биться и умереть? Это не мощь Англии. Это не богатства Англии. Это не народ и, конечно же, не правители Англии. Единственная страсть англичанина — это свобода, лишь угроза этой свободе может поднять его на бой. Англичане всегда были свободными людьми»[43].
Даже враг Альбиона Наполеон уважал английское право на свободу и был возмущен, когда после полного разгрома его решили направить на остров Святой Елены: «Я требую к себе такого же отношения, какое практикуют к гражданам Англии». Даже хулитель буржуазных свобод Ленин иногда срывался с марксистских вершин и писал о «высокой культурности пролетариата, вышколенного вековым развитием политической свободы»
