Мне стало несколько неудобно: действительно, я уж слишком замахнулся на английское образование, а точнее, вымазал его в дерьме, заодно приподняв себя. Тут я вспомнил, как садился в лужу со своим вроде бы превосходным образованием. Однажды в 1963 году, на банкете, приняв пару лишних драй мартини, я заговорил с крупным философом сэром Альфредом Айером, лидером «оксфордской школы», считающей, что главное в философском подходе — это лингвистический анализ. К несчастью, я решил блеснуть своими познаниями на ниве современной западной философии (разумеется, я ничего не читал, кроме яростной критики в адрес «буржуазной философии», вся вина которой состояла в трагическом несоответствии марксизму-ленинизму). Профессора Айера я решил уесть самым слабым звеном всей западной, т. н. субъективной школы — солипсизмом, открытым Владимиром Ильичем в его на редкость простоватой и потому понятной книге «Материализм и эмпириокритицизм». Там досталось «субъективному идеалисту» Маху, его Ильич просто размазал, как муху по стеклу, заявляя: раз объективная реальность, согласно Маху, не может быть доказана и не существует, значит, и сам Мах не существует, что и есть ужасный солипсизм. Эти путаные размышления о солипсизме я и обрушил на уважаемого Айера, видя в его лице ненавистного Маха. По-моему, профессор ничего не понял, кроме того, что я перебрал виски, и деликатно перевел разговор на более знакомые мне преимущества скотча перед драй мартини. Говорил он недолго и мягко улыбался, я же, как это ни странно, почувствовал стыд и своё полнейшее невежество (на следующее утро).
Другой раз я осрамился в более комической ситуации: в Копенгагене меня пригласил на ужин к себе домой английский дипломат. Жил он в приличном особняке с садом, в то время у него гостил шестнадцатилетний сын. С ним мы и разговорились сначала о политике, а затем постепенно перешли к английской истории.
Тут я должен признаться в одном грехе: конечно, я помню, что Ленин родился в XIX, а Горбачев — в XX веке, но не дай бог перенести меня в XVIII век и глубже, особенно в английскую историю, особенно в годы правления королей и королев, и не только их. Так уж устроена несовершенная голова, ошибиться на пару веков ей ничего не стоит.
Шустрый мальчуган, только что сдавший экзамены по истории, тут же почувствовал мою слабину и стал гонять меня из века в век, как настоящий мучитель. Он уже не стеснялся и прямо лепил, что я ни черта не знаю и путаю всех королей Генрихов, не говоря уже о женах, ими убиенных. В хорошей учительской манере он напрямую спрашивал: «Когда родился и умер Кристофер Марло?», в ответ на мой жалкий лепет (видимо, я напоминал уходящего от ответа двоечника) гнусно хохотал и так победно поглядывал на папу, что тот счел нужным вмешаться и отвести меня подальше от своего ублюдка.
