Стормгрен снова повернулся к визитеру.
– Через три дня я в очередной раз встречаюсь с Попечителем. Я передам ему суть ваших возражений, поскольку мои обязанность – представлять взгляды всего мира. Но, боюсь, это ничего не изменит.
– Отсюда возникает еще один момент,- устало продолжил Уэйнрайт.- Как вам известно, в списке главных причин, по которым мы против Властелинов,- их скрытность, и Вы единственный человек, который когда-либо разговаривал с Карелленом,- но даже вы никогда его не видели. Стоит ли удивляться, что многим из нас его поведение кажется подозрительным?
– Вы слышали его выступления. Разве они не достаточно убедительны?
– Одних слов мало. Не знаю даже, что вызывает у нас большее негодование – всемогущество Кареллена или его скрытность.
Стормгрен молчал. Сказать на это было нечего – во всяком случае, ничего такого, что убедило бы собеседника. Порой он думал, убежден ли по-настоящему сам в том, что говорит.
Конечно, с их точки зрения – совсем небольшая операция, но для Земли она стала величайшим событием за всю ее историю. Безо всякого предупреждения огромные тени внезапно опустились на два десятка крупнейших городов мира. Подняв глаза к небу, миллионы людей в один и тот же леденящий душу миг поняли, что человечество не одиноко.
Двадцать громадных кораблей со всей очевидностью символизировали науку, с которой человеческая не смогла сравниться еще многие столетия. Неделю они неподвижно висели над городами, никак не давая понять, что вообще знают о существовании человека. Но доказательств хватало и так – далеко не случайно могучие корабли столь точно остановились над Нью-Йорком, Лондоном, Москвой, Канберрой, Римом, Кейптауном, Токио…
Еще до того, как пришельцы проявили себя, некоторые догадались об истинном положении дел. Это не была первая попытка контакта со стороны цивилизации, которая ничего не знала о человечестве. Внутри безмолвных неподвижных кораблей искусные психологи изучали человеческую реакцию. Когда напряжение достигнет пика, они должны были себя обнаружить.
И на восьмой день Кареллен, Попечитель Земли, заявил о себе миру на безупречном английском языке. Но содержание речи ошеломило еще больше, чем способ ее изложения. По любым меркам она была творением величайшего гения и демонстрировала полную осведомленность во всех сферах человеческой деятельности.
Мало кто сомневался, что содержавшиеся в ней дразнящие намеки на невероятные доселе научные достижения были заведомо рассчитаны на то, чтобы убедить человечество, что оно имеет дело с гораздо более развитой цивилизацией. Когда Кареллен закончил, народы Земли поняли, что дни их непрочной независимости сочтены. Местные правительства продолжали сохранять свою власть, но в международных вопросах люди потеряли право решающего голоса. Споры, протесты – все было тщетно. Ни одно оружие не могло повредить нависшим над миром гигантам, а даже если бы и могло, рухнув, они погребли бы под собой города. За одну ночь Земля стала протекторатом некой таинственной межзвездной империи, неведомой человечеству.
