Нехитрый этот прием никогда не ввел бы в заблуждение опытного следопыта, но Хал надеется, что в команде Аслана таких нет.
Затащив слабо постанывающего Семена внутрь, ребята оглядываются. Они попали в какое-то учреждение — столы, шкафы, стеклянные двери, лестницы, ведущие наверх и вниз, в подвал. На рогатой вешалке в углу висит зонтик, обросший пылью. Его оставили здесь тридцать лет назад.
— Вниз давай, — предлагает Хал.
— Дверь, — кивает Ник, придерживая Семена так, чтобы голова раненого находилась в вертикальном положении.
— Ща, сделаем!
Упершись ногой в стену, Хал спиной наваливается на обитую дерматином дверь. Скрипят ржавые, прикипевшие петли, сыплется мусор, но дверь поддается, и татарину удается почти полностью закрыть ее. Для верности он подтаскивает и ставит поперек прохода стол и шкаф.
— Всё, теперь всё.
Семен начинает говорить совершенно неожиданно. Еще секунду назад он лишь постанывал, закатив глаза, бледный, с обескровленными губами, но вдруг отталкивает от себя Ника, садится, упершись руками в пол, и произносит, брызгая кровью:
— Парни, это бандиты. Они всех наших убили. Топором пожарным. Предупредите… Они женщин… Парни… Хр-р-р…
Завалившись на бок, Семен дергается, делает ногами несколько движений, словно хочет убежать, вытягивается и замирает. Ник впервые в жизни видит, как рядом с ним умирает человек. Он испытывает странное чувство раздвоения. Как будто бы один он буквально содрогается от ужаса и готов разрыдаться, а другой, напротив, спокоен и деловит. Этот другой трогает жилку на липкой шее бригадира, поднимает глаза на испуганного Хала и раздельно произносит:
— Всё! Он умер.
Дверь трещит.
— Вдвоем давай! — кричит кто-то снаружи. — Там он, там!
— Сваливаем, блин! — Хал тащит Ника на лестницу.
— Куда? А Семен?
— Ему уже все равно, блин. Быстрее! Надо нашим про Аслана сказать!
Они, перепрыгивая через ступеньки, поднимаются на второй этаж, вбегают в первый попавшийся кабинет. Хал подхватывает стул, выбивает окно — летят осколки — высовывается.
— Здесь низко!
Внизу — внутренний двор «Бегемота», заставленный машинами, заросший, пустой и тихий. Спрыгнув на крышу «Газели», друзья оглядываются. В дальнем конце двора Ник видит арку, ведущую на улицу. Не сговариваясь, они бегут туда, а в спину им бьют крики:
— Стой! Стоять, твари!
Они не успели. Солнце уже высоко поднялось над городом, когда Ник и Хал, грязные, измученные, покрытые пятнами засохшей крови, добрались до Цирка. Им пришлось потратить около двух часов, чтобы оторваться от автоматчиков Асланова, сбить их со следа и кружным путем выйти к главному входу своей «пещеры».
