— Ну уж нет. — Ник потирает ушибленное колено, выпрямляется и машет в сторону белой Спасской башни, украшенной часами. — Я к ним пойду. Пить охота, да и мужики наши там, Семен…
— Как хочешь. А я в Цирк, блин. Еще пару часов покемарю. Давай, пока!
— Пока! — чувствуя досаду, откликается Ник.
В небе, на восточной стороне, розовеют облака. Они становятся похожи на куски зефира, обмакнутого в малиновый сироп. Подумав, что закат — это красиво, но рассвет в сто раз красивее, Ник двигается через густо заросший шиповником пустырь возле бывшей станции метро «Кремлевская», но не успевает сделать и пары шагов вверх по склону в сторону площади, как слышит отчаянный, полный боли и ужаса, женский крик. Кричат там, за высокой стеной, где, по идее, как раз находятся те, кто должен приложить все усилия, чтобы подобных криков не было.
— Слышал, слышал?! — не успевший далеко уйти Хал подбегает к Нику, тяжело дыша. — Чё это? Помнишь, мы вечером шли, блин. Тоже так же кричали. И тоже тут где-то.
— Не знаю, — медленно произносит Ник. — Может, случайность? Ударился кто-нибудь, или…
Договорить, что «или» он не успевает. В сером проеме ворот появляются темные человеческие силуэты.
— Ложись! — Хал дергает Ника за полу куртки. — Чё встал столбом?
— Тут колючки…
— Потерпишь, блин. Смотри!
Вереница людей — Ник теперь хорошо видит, что это мужики из общины — вместе с автоматчиками Асланова проходят мимо стены и останавливаются на краю вала.
— Построились, — долетает до друзей голос майора. — На колени. Все на колени. Живее!
— Ты что творишь-то? — удивленно спрашивает кто-то из общинников.
— На колени! — рявкает Асланов. — Иначе стреляем!
И начинается какая-то возня, топот, на фоне темно-синего утреннего неба мелькает несколько раз топор, слышатся мерзкие, чавкающие звуки ударов, короткие вопли, стоны…
— Что там такое? Что? — шепчет Ник, сжимая в кулаке колючие ветки. Шепчет, хотя на самом деле он уже все понял и задает этот вопрос скорее с надеждой на чудо — вдруг он ошибся, вдруг всему, происходящему на валу старой крепости, найдется какое-то простое и понятное объяснение.
Наступившая тишина взрывается криками и руганью. Слышится частый топот, серая тень мелькает на открытом пространстве между памятником Мусе Джалилю и зеленой стеной шиповника.
— Один сорвался! — возбужденно говорит Хал. — Сюда бежит, блин!
Автоматная очередь вспарывает рассветный сумрак. Пули цокают по заросшим булыжникам, возле ворот Спасской башни звенят гильзы.
