Блондин допил свое пиво и, дождавшись официанта, расплатился. Он ни разу не взглянул больше в сторону Мэнкупа. Все же Мун с облегчением вздохнул, когда увидел его удаляющуюся прямую спину. Для него, спокойно отражавшего самые яростные нападки, Магнус Мэнкуп был не политическим оппонентом, а воплощением всего самого ненавистного ему. Тысячи подобных фанатиков, несомненно, желали смерти Гамбургскому оракулу. Не могли не желать, ибо он глумился над их богами.
— Нам пора! — напомнила Ловиза.
Мэнкуп очнулся от раздумий. Абстрактная работа мысли, молчаливое продолжение высказанных вслух мучительных проблем, придававшие его лицу отчужденную неподвижность, внезапно оборвались.
— За твой сегодняшний дебют, Ло! — Тон был веселый, но Муну почудилась в нем наигранность.
Ловиза протянула свой бокал, но внезапно отдернула руку.
— Не могу, — сказала она со странным выражением.
— Чего не можешь? — усмехнулся Мэнкуп.
— Пить больше не могу. — Она отстранила бокал и встала.
— Сценическая лихорадка, — объяснил Баллин. — У меня такое же состояние перед выходом каждой новой книги. Мужайся, Ло. Это не так страшно, как кажется… За тебя! За нас всех! За Магнуса! За мудрость и бесстрашие!
— Вот именно! — Мэнкуп засмеялся. — Самое важное — смело выйти на сцену и вовремя уйти, не запутавшись в занавесе. — Он подозвал официанта.
Между ним и Дейли завязался спор, кому платить. Художница, быстро закончив второй портрет, подошла к столику. Оказалось, что она делала их для продажи. Скульптор даже не стал с ней разговаривать. Магда с видимым сожалением отдала рисунок обратно, сославшись на то, что не захватила с собой денег.
— Хотя бы несколько марок! — Чувствовалось, что художница с трудом удерживается от откровенной мольбы.
— Давайте сюда! — Положение спас человек неопределенной наружности, с розовым, свежевыбритым лицом и торчавшим из кармана блокнотом. Заплатив не торгуясь, он скрылся с обоими портретами.
— Кто это? Зачем ему понадобился мой портрет? — Магда сказала это то ли польщенным, то ли обиженным тоном.
— Не только твой, — пробурчал скульптор. — Так что напрасно надеешься, что он оправит его в золото и повесит над изголовьем. Это Фредди Айнтеллер, зоркое око «Гамбургского оракула».
— Не может быть, — засомневалась Магда. — Магнус, слышишь? Твои сотрудники даже не считают нужным поздороваться с тобой.
— О ком вы говорите? — Мэнкуп успел уже уладить счет, предоставив Дейли дать на чай почти равную сумму.
