Меня на следствии спрашивали, кто как вел себя во время ужина. Я не все могу точно вспомнить. Приведу лишь несколько примеров, пару необычных или характерных сценок. Они всплывают у меня в памяти как обрывки снов, иногда мне кажется, что в действительности всего этого не было. Как отделить плоды моего воображения от реальности? Не знаю, не знаю. Может быть, будет лучше, если я представлю эти воспоминания так же хаотично, как они врезались в мое сознание. Читатель, надеюсь, простит мне это затуманенное, беспорядочное повествование… Не исключено, однако, что среди этих воспоминаний вдруг мелькнет какой-то факт, который наведет на правильный след.
Основные ощущения: я словно плавно, легко качаюсь. Мне хорошо и спокойно. Хочется обнять весь мир, не исключая Барса, Фирко и Дудко. Свиньи-то они свиньи, но все-таки свои ребята. Я — среди своих. Они могут рыть для меня яму, а я им при случае подставлю ногу, ведь это естественно. Я обнимаюсь с Фирко, мы целуемся, я чувствую на своем подбородке прикосновение его колючей, плохо выбритой щеки, но меня это не раздражает, наоборот, умиляет, я бы даже дал ему свою любимую электробритву, чтобы он побрился как следует.
— Ты, бродяга, — нежно говорит он, похлопывая меня по спине, масляные глазки его слезятся, на лбу выступил мелкий пот. — Я знаю, ты ведь меня выставил в своем последнем рассказе в «Культуре»… Гниду из меня сделал, шакала… Ну, ладно, я тебя прощаю, хотя и должен бы… должен бы я… должен…
Я никогда не узнаю, что должен был сделать со мной Фирко. Он удаляется в полумрак, неловко жонглируя пустой тарелкой и стоящей на ней рюмкой. В хрустальных гранях отражается свет, мигает и переливается, я слежу за ним неотрывным взглядом, этот мелькающий взгляд кажется мне непрерывной линией, паутинкой, сияющей под холодным осенним солнцем, когда паучки совершают свои последние путешествия перед долгой зимой. Я ли веду своим взглядом Фирко в его движении, он ли тянет меня за собой?
— Ты, — говорю я Лилиане, которая сидит, точнее, полулежит около меня на чем-то низком и широком, ах да, это тахта со множеством кожаных и шелковых подушек, — как ты думаешь… он шакал или паук?..
— Кто? — лениво бормочет она, хрустя галетой с датским сыром.
— Фирко.
— Тадеуш? — изумляется она. — Тоже мне. Баран, вот и все.
— Ты его не знаешь…
— Растяпа, клеился к Мариоле и позволил увести ее из-под носа…
Я хохочу до слез. Сразу видно, что малышка недавно вращается в свете. Не знать таких вещей!
