«И его отвезли в больницу…» — пытается Дорит продолжить вдруг остановившуюся сказку.
«Нет», — протестует Шани. «В раю не было больницы. Человек лежал один всю ночь и чувствовал жуткую боль. Эта боль была не только в ноге. Боль не была только в теле. Боль была в том месте, где был страх. И тогда человек подумал, что душа и есть боль. Так он лежал и не мог двинуться, пока не взошло солнце. Вместе с ним в сад вошли великий свет и великая тишина. И боль человека немного утихла. Страх отступился от него. Над ним простирался небесный купол очень высокий и очень синий. Он лежал, смотрел в небо, но не мог двинуться. И вдруг он почувствовал, что великая радость поднимается от него к небу. Радость и тишина. Тогда-то и узнал человек, что душа — не только страх и боль. Что душа — это ещё и радость. Так он лежал один и чувствовал себя очень счастливым».
«А Ева?», — в страхе прозвенел голос Дорит. «Где была Ева?»
«Ева?», — раздумывает Шани. «А её ещё не было, ещё не создали её. Только притча была».
«А почему?», — начинает Дорит.
«Хватит…», — прерывает мать, и в её голосе боль. «Иди есть».
Она ведёт девочку в дом. Она проходит мимо Шани. Она идёт медленно.
Шани остаётся один в длинном шезлонге.
Далеко, в темноте вечера виден свет одиноко качающегося на волнах корабля. Небо тёмно-синее. Очень высокое.
И Шани один.
Я была почти уверена, что Герца и его жены в этот час нет дома. В моём кошельке уже лежала заранее заготовленная записка: «Мне очень жаль, что не застала вас дома. Шушана». Было бы хорошо таким образом избавиться от скучного визита вежливости в этот дом, по крайней мере, ещё на полгода. Мне не оставалось другого выбора, кроме как пойти, наконец, к этим людям, которые с упрямой назойливостью приглашали меня при каждой встрече на улице. Я расставалась с ними привычным «Приду, приду с большим удовольствием», с лучезарной улыбкой на устах, которая исчезала немедленно после ухода собеседников. С Хези и Ханной Герц я была знакома с юности. И прежде не близкая связь с ними прекратилась так давно, что забылась окончательно, как и то небольшое обаяние, которое было в их наивном и восторженном невежестве, а со временем исчезло и освободило место довольному благополучию удачливых мелких бюргеров.
Чтобы избавиться от этой обязанности я поднялась на третий этаж и позвонила. Меня ошеломил звук шагов, раздавшийся в ответ на звонок. Затем кто-то посмотрел в глазок, и за дверью наступила пауза, будто стоявший за ней затаил дыхание; после неё раздался звук поворачиваемого в замке ключа, и дверь отворилась. Я вошла в коридор и оказалась лицом к лицу с образом начавшим размываться временем мечты, с пришельцем, который исчез четырнадцать лет тому назад, с духом моей первой любви, превратившимся в плоть и кровь.
