Поиск “золотого” века.
Именно благодушие преподавателей церковной истории порождает у их воспитанников апокалиптический испуг, сводящий их чувство и мысль, едва те взглянут на реальную церковную жизнь. Раньше-то — что ни монах, то преподобный, что ни епископ — то святитель, а ныне — “оскуде преподобный.” И вот уже так невозможно не уйти в раскол (“в знак протеста”), и так хочется, чтобы двусмысленность и бесконечная ответственность исторического бытия разрешились молнией Апокалипсиса.
Поэтому и имеет смысл напомнить о плаче, который проходит сквозь всю отеческую литературу, напомнить о том, что никогда в истории апостольской Церкви не было века, который считал бы себя “золотым.” Итак:
II век.
“Вам теперь говорю, которые начальствуете в Церкви и председательствуете: не будьте подобны злодеям. Злодеи, по крайней мере, яд свой носят в сосудах, а вы отраву свою и яд держите в сердце” (Ерм[241]).
“Вся слава была дана вам и исполнилось что написано: “он ел и пил, разжирел и растолстел и сделался непокорен возлюбленный” (Втор. 32:15). А отсюда ревность и зависть, вражда и раздор, гонение и возмущение, война и плен. Поэтому удалились правда и мир — так как всякий оставил страх Божий, сделался туп в вере Его, не ходит по правилам заповедей Его и не ведет жизни, достойной Христа” (святой Климент Римский[242]).
III век.
“Не стало заметно в священниках искреннего благочестия, в служителях чистой веры, в делах — милосердия, в нравах — благочиния” (святой Киприан Карфагенский[243]).
IV век.
“А Церкви почти в таком же положении, как и мое тело: не видно никакой доброй надежды: дела непрестанно клонятся к худшему” (святой Василий Великий[244]).
“Спрашиваешь, каковы наши дела? Крайне горьки. Церкви без пастырей; доброе гибнет, злое наружу; надобно плыть ночью, нигде не светят путеводительные звезды. Христос спит” (святой Григорий Богослов[245][246]).
“Христиане губят принадлежащее Христу более врагов и губителей” — святой Иоанн Златоуст.[247]
“Епископы, состоящие со мною в общении, по лености ли, по подозрительности ли и не искреннему расположению ко мне, не хотят вспомоществовать мне. Не помогают мне ни в чем самонужнейшем” (святой Василий Великий[248]).
“Очень прискорбно мне, что отеческие правила уже не действуют и всякая строгость из церквей изгнана” (святой Василий Великий[249]).
“Любовь охладела, разоряется учение отцов, частые крушения в вере, молчат уста благочестивых” (святой Василий Великий
