и не после окончания беседы Он воскликнул:
“Совершилось!”[109]В конце концов, если Христос — только Учитель и Проповедник — то почему Он так мало сказал? Вот, если бы Он не поссорился с фарисеями, то избежал бы Креста. Тогда Он смог бы еще больше приобрести Себе учеников и еще многому научить человечество. А так — Распятие — это досадная ошибка, слишком рано прервавшая Его вдохновенный полет.
Христианство — не религия книги.
У К. С. Льюиса есть богословская сказка, где разыгрывается этот сюжет: во время автобусной экскурсии следующей из ада в рай, пассажирам предлагается навсегда остаться в Раю. Находившийся среди обитателей преисподней один весьма известный богослов отказывается от такого приглашения. Он желает вернуться вниз, чтобы в тамошнем довольно-таки представительном богословском кружке сделать доклад. “Я хочу осветить одну неточность. Люди забыли, что Христос умер довольно молодым. Поживи он подольше, он бы перерос многое из того, что сказал. А он бы жил, будь у него побольше такта и терпимости. Я предложу слушателям прикинуть, какими были бы его зрелые взгляды. Поразительно интересная проблема! Если бы он развился во всю силу, у нас было бы совершенно другое христианство. В завершение я подчеркну, что в этом свете Крест обретает совсем иной смысл… Только тут начинаешь понимать, какая это потеря”…>208. Думается, что содокладчиком этого богослова в том “представительном богословском кружке” вполне могла бы выступить Елена Блаватская.
Если бы Христос желал цивилизовать мир, как легко Он мог бы родиться от императора, окружить себя свитой помощников, опираться на государственный аппарат! Если бы Христос направил свое служение на решение внешних, социальных и материальных проблем, то Он установил бы отменные законы. Но этого Он не сделал, что ставится Ему в вину: этот Богочеловек всё важнейшее упустил.
Люди, знакомящиеся с литературой, направленной к разрушению Библии, предпринятых “библейской критикой,” подспудно исходят из мусульманского видения христианства как одной из “религий Книги.” Собственно, “библейская критика” в своей антицерковной борьбе перенесла в христианство критерии, почерпнутые из ислама и иудаизма. Но ведь даже иудаизм строится не столько на некоем вдохновленном Свыше учении, сколько на историческом событии заключения Завета с Богом у подножия Синайской горы. Тем более христианство — это не вера в книгу, упавшую с неба, но в Личность и в то, что Она сказала и сделала.
