Но мы здесь разделяем сценарии Персефоны и Гекаты. Персефона присутствует не в профессиональных колдуньях[82] и даже не в ведьмах[83] (в них как раз господствует Геката), а в так называемых «магических женщинах». Они грезят и видят правду ( а иногда ложь), ощущают мистику в реальной жизни и следуют знакам, чувствуют веяния судьбы и капризно спорят с нею. Они живут своим внутренним миром и распространяют свои чудеса в окружении. При этом им совершенно не обязательно проводить какие-то колдовские обряды — все как-то получается само собой, но они и не занимаются этим для других (во всяком случае, для чужих или за плату).
Чужая жизнь
Одна из интересных особенностей женщин, в которых сильно развита Персефона — Царица Подземного мира, — способность если не идентифицироваться, то, по крайней мере, ощущать в себе разных персонажей: героинь романов, исторических лиц или личные фантазийные образы. Это похоже на увлеченность неким объектом, как обычное для состояния Коры преклонение и восторг перед кумиром, на легкую одержимость им. Но у зрелой Персефоны это, скорее, творческий импульс, созидательная фантазия (если речь не идет о болезни), что иногда находит выражение в произведениях изобразительного искусства или литературы.
Могу рассказать о собственном опыте такого рода. Одно время мне казалась очень близкой Ева Браун[84]. Почему — я понять не могла, явных жизненных параллелей у нас не было. В то, что я была ею в прошлой жизни (при том, что я разделяю идею метемпсихоза), я, конечно же, не верила, хотя чувство было очень близкое. Если бы я тогда ходила к какому-нибудь психоаналитику, возможно, он бы все и растолковал, но и его не было. Единственное, с чем я могла увязать свое ощущение, — это с чувством странной грусти и печали в период майских праздников, Дня Победы.
Я хорошо помнила, как при жизни своих дедов чувствовала вкус этой победы, а теперь вдруг оказалась на стороне побежденных, как будто не моя это победа. Тогда же всплыла история с моим дедом, отцом моей матери, Петром Максимовичем Требушенко. Он был наполовину немцем (по матери), но профессиональным военным и, конечно, воевал. Затем пропал без вести. Известны мне были лишь слухи, что он не погиб, а выжил, потерял ногу и остался у другой женщины, которая родила ему сына. Это странная семейная история, причудливым образом то всплывающая на свет, то скрываемая. А я тогда думала как раз о том, что «одной ногой» он был на одной стороне, а второй — на другой (как наполовину немец, он сражался против своих, хотя бы по крови). Может, в этом символический смысл потерянной ноги?.. И, может, от того моя грусть в майские дни — от крови далеких немецких предков?.. На это непонятно почему наложился яркий и близкий образ Евы Браун.
