— Ты не меняешься, подруга! Как всегда, свежа и бодра… Я умираю от жажды! Принеси-ка мне на пару глотков; ну, ты сама знаешь чего. Мне есть что рассказать, но сначала я должен промочить горло.
Он прошел во внутреннюю комнату, и только тут хозяйка обнаружила, что он пришел не один. За ним следовал некий молодой человек, в котором за тысячу шагов можно было узнать джентльмена, и оставалось только удивляться, как это старый моряк мог оказаться в таком приличном обществе.
Матушка Додд снова оказалась тут как тут. Она принесла требуемое и поставила на стол три стакана.
— Один для меня, — сказала она, — само собой разумеется, я должна выпить за приезд моего самого дорогого гостя.
— Натурально так, дорогая Каравелла! Однако слушай, я должен быть джентльменом и сначала представить тебе мастера Трескова, который является моим чертовски хорошим другом.
Она исполнила свой самый лучший книксен, и Петер продолжал:
— Мы встретились с ним там, у моего брата, который стоял на якоре у некого ювелира Тиме. Но…
— Тиме? Ювелир? Возможно ли это?
— Что возможно? — первый раз вступил в разговор Тресков.
— Ну, сударь, видите вон того молодого человека? — Матушка Додд наклонилась к Трескову и, понизив голос, продолжила: — Он вполне приличный юноша, но вот попал в беду. Его отец имел большое дело в Старом Свете, но был убит и ограблен. Незадолго до того, как с ним это случилось, он послал своего сына через океан; у старика есть брат, который живет тут, на Западе; он зверолов и нашел золото. Поскольку он не знает, что ему с ним делать, то хотел отдать его брату, которого и раньше часто поддерживал. Все это мне рассказал сам Тиме.
— Он нашел своего дядю?
— Нет, еще нет. Он недолго находился здесь, в Америке, когда получил известие о несчастье от двух земляков, бывших здесь проездом из Германии. Он им все доверчиво рассказал, а они в благодарность за это ограбили его дочиста и пропали вместе с его бумагами и последними деньгами. Сейчас он снова здоров и… послушайте, дружище, быть может, вы ему сами представитесь? Сдается мне, что его родина для вас тоже не чужбина!
Тресков тотчас же поднялся и пошел к столу, за которым сидел молодой Тиме.
— Извините, сударь, — сказал он ему по-немецки, — не могу ли я с вами поговорить?
— Что вам угодно? — спросил Тиме, приподнявшись со своего стула.
— Не более и не менее, чем ваше общество. Не будете ли вы столь добры занять место за нашим столом!
— Каким обстоятельствам я должен быть благодарен за удовольствие получить ваше приглашение?
