Пока Полковник беседовал со своим «племянником», Хаммердал старался держаться поблизости и слышал почти все. Теперь, когда всадники оставили место сражения далеко позади, он выбрал момент, когда племянник ехал вдалеке от дяди, направил свою кобылу поближе к лошади Дедли-Гана и сказал, старательно понизив голос:
— Если вам это не будет неприятно, я бы хотел с вами поговорить, сэр.
— Мне — неприятно? Не говорите глупостей! В чем дело?
— Вы это все равно сочтете за глупость, сэр. Я хочу вам кое-что сказать о тех двух людях, которые утверждают, что они приехали из Германии.
— Но они действительно оттуда!
— Так это или нет, это все равно, но я думаю, что они не те, за кого они себя выдают.
— Чепуха! Сын моего брата — немец, уж немца-то я вижу сразу!
— Да, но вот племянник ли он?
— Ты в этом сомневаешься?
— Вы хорошо помните своего племянника?
— Узнать его я бы не смог, ибо он был еще мальчиком, когда я его видел в последний раз.
— Мне кажется, что вы вовсе его не видели. Ваше настоящее имя — Тиме. Почему же он не назвал себя так, а скрывается под другим?
— Из осторожности, потому что…
— Знаю, знаю! — прервал его Дик. — Я слышал, какое объяснение он этому дает; но мне оно кажется ненадежным. Как вы думаете, он — капитан?
— Нет.
— Однако его приятель обратился к нему именно так!
— Правда? Что вы говорите!
— Да, он назвал его капитаном; я это слышал вполне отчетливо, причем обоими ушами. И говорили они по-французски.
— По-французски? — удивленно спросил Полковник. — Вот это действительно странно.
— Странно это или нет, это все равно; но мне это сразу не понравилось. А уж когда я услышал, что речь идет о вашем золоте, тут мне в голову пришли еще кое-какие мысли. Почему этот второй называет себя Петер Вольф — мерзкое имя, от которого можно сломать язык! — а вот Генриху Мертенсу он сказал, что его зовут Марк Летриер?
— Он так себя назвал?
— Да. Я шел как раз мимо них и слышал это; я все понял, хотя они говорили на французском. Тогда я не обратил на это внимания, поскольку торопился снять скальп с краснокожего; но потом вспомнил, и теперь мне все это кажется очень подозрительным. Этот Мертенс чисто говорит по-немецки?
— Вообще говоря, с небольшим акцентом; но возможно, я только сейчас начал так думать. Мне трудно судить об этом, ведь прошло столько лет с тех пор, как я покинул Германию.
— Покинули ее вы или не покинули — это все равно, но я вам подчеркну, что мне это дело не нравится. Мы называем вас, как нашего босса, Полковником, хотя у вас нет этого воинского звания. Почему этот Мертенс зовется капитаном? Он что, предводитель какой-то шайки? Кто и откуда эти двое? Вряд ли они честные люди! Берегитесь, Полковник, и помните о том, что я вам сейчас сказал!
