своего тела, а не вопреки ему. Она сказала:
– Хочешь, чтобы я одевалась как проститутка?
Я ответил:
– Только идиоты уверены, что привлекательно одетая женщина – непременно проститутка. Ты общаешься с интеллигентными людьми, и им будет очень приятно, если ты станешь одеваться менее скромно.
– А ты-то сам почему не одеваешься менее скромно?
– Моим друзьям нравится, как я одеваюсь.
– Обманщик. Ты точно такой же, как я. У тебя нет друзей, есть только коллеги и эпизодические женщины на одну ночь, такие же одинокие, как ты сам.
– Пытаешься сменить тему? Моя одежда сшита точно по мне и идеально мне подходит.
– Выглядит она довольно неуклюже.
– Мужчине не обязательно выглядеть привлекательно.
– Сидящей перед тобой женщине этого тоже не требуется.
– Между нами существует различие, никак не связанное с полом. Мне друзья не нужны, а ты стала бы только счастливее, если бы была не так одинока. На мой взгляд, ты очень привлекательная женщина. Если бы ты потрудилась потратить хоть каплю воображения на свой внешний вид, окружающие поняли бы, что ты хочешь подать себя социально, а вовсе не исключительно сексуально. Мужчины и женщины заметили бы тебя и стали бы стремиться общаться с тобой.
– Тебе не нужны друзья?
– Нет. Я совершенно счастлив и без них.
Она засмеялась и сказала:
– Ты врун. Ты несчастный, несчастный обманщик.
Я ничего не ответил, потому что был почти готов разозлиться. Тут Зонтаг и заявила:
– Предлагаю сделку. Купи мне что-нибудь, что ты хотел бы видеть на мне, а я потрачу такую же сумму на одежду для тебя.
– И что же ты мне купишь?
– Джинсы и вельветовые брюки. Кожаную куртку. Цветные футболки. Может быть, еще домашний халат.
– Я слишком стар для такой бредовой одежды.
– В Америке и на континенте даже старики так одеваются, и никому это не кажется смешным.
– Но мы в Шотландии.
– Что ж, будем считать, что сделка не состоялась.
Ее фигура прекрасно подошла бы для Роскошной, если бы не напоминала мне с такой болезненной остротой об ее одиночестве, ее привычке просить меня уйти сразу, как только заканчивалась наша постельная сцена, ее печали, которая разъедает мою душу, хотя мы не виделись уже восемь или девять лет. Я слышал, что у нее был удар, парализовало всю правую часть тела, так что она сидит взаперти, я должен был бы навестить ее, я собирался навестить ее. Пусть у Роскошной будет тело Мэрилин Монро, нет, она тоже была ранимой и одинокой, или тело Джейн Мэнсфилд, БОЖЕ, НЕТ, ей оторвало голову в автомобильной катастрофе, пусть у Роскошной будет лицо и тело Джейн Рассел. Помни, не чье-нибудь, а Джейн Рассел, я имею в виду Роскошную, и маму, то есть Большую Мамочку, да что же я все время путаю свою мать с Большой Мамочкой, ведь у них нет СОВЕРШЕННО НИЧЕГО ОБЩЕГО, мать была уважаемой женщиной (пока не сбежала из дома) и вовсе не была лесбиянкой (она сбежала с мужчиной), была высокой и совсем не толстой, а тело Большой Мамочки я взял у той барменши из Глазго и, может быть, еще у той проститутки из-под моста, А ПО ХАРАКТЕРУ МАМОЧКА ВООБЩЕ НЕ ПОХОЖА НИ НА КОГО ИЗ РЕАЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ. Может, мать иногда и ненавидела женщин, но они ей по-настоящему доверяли. В отличие от меня, ей никогда не нравилось оскорблять людей, даже в мыслях. Я почти на сто процентов уверен в этом. Хм, так я не на все сто процентов уверен в этом?
