животы. Это действительно симпатично, если речь идет о мужчине, мне бы тоже хотелось иметь плоский живот, но
женщина с плоским животом? Тьфу. Самую очаровательную линию из всех, что мне доводилось видеть в жизни, представлял собой профиль живота у этой не-помню-как-ее-зовут – эта линия резко изгибалась от пупка вниз и стремительно уходила к ох, я никогда больше не смогу туда попасть, никогда, никогда, никогда больше. Проникновение туда было приятнейшим возвращением домой, поэтому я никогда больше не смогу вернуться домой. Однако как там дела у Роскошной, в какой позе она стоит, например? Разумеется, широко расставив ноги, причем опираясь, главным образом, на правую ногу. Джинсы на ней короткие, и щиколотки открыты, на одной из них она носит пару серебряных браслетов. На ней золотистые, нет, серебристые босоножки с открытым верхом, так что видны ногти на ногах, выкрашенные в вишнево-красный цвет. А что с ее лицом? На лице удивление и ярость одновременно, опять она похожа на Джейн Рассел, никак не могу забыть мою Джейн, но… ах да! Я вдруг сообразил, что у нее новые сережки. В каждой мочке у нее по четыре тонких серебряных кольца разных размеров, самое большое – семь дюймов в диаметре, самое маленькое – полтора. Вот такой она мне нравится.
Такой она мне нравится, и мне хотелось бы продолжать придумывать ситуации, в которых я обладаю ею, не вынуждая ее при этом оказываться во все более сложных и запутанных обстоятельствах. Хочу возбудиться, не вспоминая ни о каких реальных занятиях любовью. Зонтаг, например, умеет себя возбудить именно так. Она мне рассказывала, как она мастурбирует, лаская себя и вспоминая приятные подробности встреч со своим бывшим любовником. Но мое прошлое – это яма, полная сплошных огорчений. Несколько приятных воспоминаний о любви с реальными женщинами неизменно вызывают у меня ощущение досады и злости от того, что я их потерял, поэтому пусть полисмен с фонариком, хихикнув, произносит:
– А может, она что-нибудь прячет?
Другой говорит:
– Проверить?
– Ага, проверь-ка.
Роскошная извивается, выкрикивает проклятия и плюется, но сильные пальцы медленно проникают в кармашки на ее заднице и на груди – такие тесные, что в них едва ли хватило бы места даже для кредитной карты. Интересно, это возбуждает ее соски? Сомневаюсь. В порнографической литературе соски эрегируют где угодно и когда угодно от малейшего прикосновения, но я что-то не припоминаю, чтобы соски имели значение в моих собственных занятиях любовью, даже с этой не-помню-как-ее-зовут тем чудным летом, когда мы были так много заняты друг другом и так счастливы. Погодите-ка. Разве что у издательницы, да, хоть она и не была толстушкой, груди у нее были такие полные, что соски утопали в них, и найти их удавалось далеко не сразу, они были подобны двум затерявшимся островкам, верхушки которых медленно всплывали в мягком округлом океане. Когда они были отысканы и изредка (не постоянно) испытывали легкие прикосновения, то непременно увеличивались и твердели. Представим себе, что Роскошная так плохо знает свое тело, что испытывает настоящий ужас, обнаружив, что соски ее приятно напряглись от прикосновений полисмена. Она замолкает и холодно произносит:
