— Но у вас еще остается надежда.
— Надежда — это все, что остается. Современные нравы все дальше от образа жизни моей семьи. Мы идем против ветра. Чужие запахи пересиливают наши. — Переводчик указал на несовершенный образ.
— Присутствие вменено вам в обязанность?
Утли мотнул головой — аналог пожимания плечами.
— Технически. Непринятие приглашения карается смертью, но на самом деле это чистая формальность. — Он помолчал. — Хотя нельзя сказать, что совсем формальность. Случались и казни. Но в таких случаях неявка обычно служит лишь поводом. Придворная политика. Довольно мерзко.
Великий замерин рассмеялся.
— И долго вы будете отсутствовать? — спросила Шоум, когда они наконец оказались у громадного окна, по-прежнему вежливо держась друг за друга.
— Около стандартного года. Стоит некоторое время побыть при дворе, напомнить всем, кто мы такие. Пропитаться запахом семьи, так сказать. Кроме того, я возьму отпуск и посещу старые семейные садки. Некоторые границы требуют уточнения. Может быть, придется сразиться с молокососом-выскочкой и съесть его.
— Похоже, у вас много дел.
— Ужасная скука! Нас влечет назад только то, что связано с нерестом.
— Полагаю, что события подобного масштаба происходят лишь раз в жизни.
— Для отца — безусловно! Ха-ха!
— Что ж, вас, несомненно, будет здесь не хватать.
— И мне будет не хватать всего этого. Пока мы отсутствуем, миссию возглавят мои педантичные и компетентные родственники. Им бы польстили такие слова. Моя семья неизменно считала, что, если уж приходится временно сбрасывать с себя груз обязанностей, ты должен оставлять на своем месте таких заменителей, чтобы по возвращении тебя приветствовали горячо и искренне. Ха-ха. — Глазные стебельки Утли качнулись, словно на сильном ветру — аналог улыбки. — Но это шутка. Клан Гиргетиони — это слава нарисцинского вида. Я лично назначил моего наименее некомпетентного племянника на должность действующего замерина. Я испытываю к нему и к ним максимально возможное доверие.
— А как обстоят дела? — спросила Шоум. — Я имею в виду на Сурсамене.
— Спокойно.
— Всего лишь «спокойно»? — недоуменно переспросила она.
— В общем и целом. Ни взгляда мельком, ни молекулы от Бога-зверя в подвале, и так несколько веков.
— Это всегда успокаивает.
— Всегда успокаивает, — согласился Утли. — Ах, эта ужасная сага третьего уровня! Разбирательства Комитета Будущего использования грохочут, как космическая катастрофа, хотя это, по крайней мере, может быть уничтожено каким-нибудь будущим катаклизмом или Великим Заключительным Событием, а названный Комитет вполне может существовать много, много лет после этого и вложить новый смысл в понятие «навечно» для любого существа, которому выпадет страшное несчастье остаться в живых. — Тело и запах великого замерина подали знак раздражения. — Баскеры все еще хотят владеть своим уровнем, а кумулоформы утверждают, что он уже давно обещан им. Каждая сторона ненавидит другую, хотя — мы готовы поклясться жизнью — их ненависть, даже помноженная на шесть, не сравнится с нашей ненавистью к ним обоим. Плаватели Двенадцатого, возможно, вдохновленные взаимоприятными спорами кумулоформ и баскеров, распустили слух, будто в один прекрасный день, если не будем возражать мы и не будет возражать никто другой, к ним, возможно, отойдет Четырнадцатый. Везикуляры с... — Утли задумался на секунду, проверяя где-то в другом месте, — с Одиннадцатого некоторое время назад заявили, что желают скопом мигрировать на Джилуенс — а это где-то в Куэртиловой щепоти — якобы это дом их предков. Правда, это было множество дней назад, с тех пор мы от них больше ничего не слышали. Может быть, преходящий каприз. Или искусство. Они путают эти термины. И нас запутывают. Может, это делается преднамеренно. Возможно, они слишком долго контактировали с октами, которые мыслят и выражаются в высшей мере нестандартно. Если бы галактическим видам присуждали приз за непереводимость, окты неизменно выигрывали бы его, хотя их благодарственные речи выглядели бы чистым белым шумом. Что там еще?
