— Стой, стой, куда? — закричал Мартынов, шедший со второй нартой.
— Ночевать, тайон[19], - отвечал якут.
— Не годится. Собаки еще не притомились, едем дальше.
— Дальше всю ночь иди, еще полдня иди, юрта нету. Ночевать нету.
— В лесу заночуем. Сворачивай обратно, живо!
— Твоя благородия в лесу ночевал, замерзал, моя отвечать будет.
— Ничего, сам, смотри, не замерзни. Сворачивай давай!
— Мой привычный люди. Целый день ходи, полночи ходи, собачка подыхать будет. До Охотска не дойдет будет.
Но Мартынов не хуже каюра знал предел выносливости якутских лаек. Надежды якута на ночевку в тепле не оправдались. Нарты свернули на прежнюю дорогу и по синеющему в сумерках снегу, звонкому от мороза, понеслись дальше. Каюр вымещал свое неудовольствие на собаках, неистово гоня их вперед. Уже в полной темноте Мартынов решил сделать привал. Якуты кормили собак, в то время как казаки и Васька таскали дрова для костров, а сам есаул, не любивший сидеть сложа руки, натягивал полотнище палатки для защиты от ветра, чуть заметно тянувшего по долине.
Задолго до света Мартынов поднял людей, велел Ваське плотно накормить людей и собак, из расчета на весь день. Путники тронулись дальше в полной темноте. Мороз к утру вовсе рассвирепел. Люди, застывшие за ночь, несмотря на жарко горевший костер, двигались с трудом.
Быстрота движения и короткие остановки на ночлег изматывали людей и животных. На пятый день якуты стали ворчать, и старший из них попробовал заикнуться о невозможности такой быстрой езды, но Мартынов страшно вспылил, и якуты притихли.
На одной из ночевок есаул, как всегда, разбудил Василия и приказал поднимать людей в путь. Денщик, гулко кашляя со сна, растирал застывшие ноги. Есаул спросил его:
— Что, Васька, ноги, чай, гудут?
— Все разломило, Платон Иванович. Отвык, жиром зарос. Цельный день бежать — не на печи лежать.
— В Охотск прибежишь, как волк поджарый, а?
— Ваше благородие, дозвольте спросить? — робко сказал Василий.
— Ну, говори, — отвечал есаул, подозрительно глянув в широкое лицо своего верного слуги
— Платон Иванович, мы силы не лишимся раньше время?
— Терпи, Васька! — хмуро ответил есаул, потом, помолчав, добавил: Нам до Охотска нужно в сухое тело войти и получить привычку в дороге. До Охотска цветочки, после Охотска начнется настоящее дело. Там сырому человеку погибель. А сейчас мы обтерпимся, обвыкнемся, жиры свои подсушим, потом в Охотске дня два отоспимся и, как птицы, долетим. Понял, дурья голова?
