— Могу я сказать тебе кое-что? Об этом не знает никто.
Сердце Карли бешено забилось. Неужели он наконец поверил ей и хочет рассказать о том, кто он?
— Ты можешь говорить мне все.
Люк вздохнул, прижал Карли крепче и положил свой подбородок ей на голову.
— Я знаю это и признателен тебе.
Какое-то время он молчал. Карли ждала, затаив дыхание. Если он хочет открыть ей свое положение, значит ли это, что он неравнодушен к ней? Доверие равнозначно любви?
— В тот день, когда умер мой брат… — он прервался, прерывисто вздохнул. Карли положила руку ему на грудь, успокаивая. Люку необходимо разделить с кем-то свою сердечную боль. Это важнее, чем ее невротическое желание получить подтверждение его любви к себе.
— Что произошло?
— Мы катались на лыжах. Это было на каникулах. Нам было очень весело. Филипп опрокинул термос с шоколадом на мою новую лыжную куртку. Ерунда, конечно. Но потом он начал спускаться вниз со склона, смеясь над моим негодованием, и я погнался за ним, — уголки губ Люка подрагивали. Он пытался улыбнуться, покачал головой. — Мы так упорно соперничали! Вернее, не мы, а я. Я всегда раззадоривал его.
— Ты винишь себя за произошедшее, — внезапно поняла Карли.
— Мы спускались с горы по неизученной трассе с умопомрачительной скоростью, — будто не слыша Карли, продолжал Люк. — Филипп был впереди и впервые в жизни выигрывал. — Люк зажмурился и заговорил отрывистыми фразами. — Даже сейчас я вижу, как мелькают его красные лыжи на снегу, слышу его триумфальный смех. А потом он исчез, и наступила тишина.
— О, Люк, — Карли прижала его к себе крепче, обнимая за талию, и прижалась щекой к его груди. Его сердце глухо стучало.
— Выступ на скале занесло снегом. Кругом была одна белая пучина. Я поспешил к нему, сломал лодыжку… но это не имело значения. Он разбился о камни.
— Тебя нашли спасатели?
— Я спустился с горы, — промолвил он и нахмурился, будто услышал глупый вопрос.
— Со сломанной лодыжкой?
— Мой брат погиб, Карли, — в его голосе слышалось смирение, будто он принял неизбежное.
— Но ты же не виноват, — Карли смотрела на любимое лицо, видела трагизм в его голубых глазах.
— Я не должен был устраивать такие гонки вместе с ним. Филипп катался хуже меня. Всю жизнь я защищал его от тех, кто мог ранить его добрую душу. Но в конце я поступил, как они.
Смешно, но Люк не понимал очевидного. Он всегда был сильной личностью, прирожденным лидером.
— Ты защищал его, отстаивал его интересы и больше всех любил. Его смерть — это трагическое, неизбежное стечение обстоятельств.
