— Бежим! — вытолкнул он девушку из дверей. — Присмотри, — крикнул через плечо сонному Гришке, забывая, что Гришка уже — штатский!
— Ты не очень там, — вздохнул тот вслед, но Курчев не обернулся.
Приминая яловыми сапогами снег, он неловко бежал наискось по плацу, нарочно пятная его нетронутую гладь следами сорок третьего номера. Девушка покорно бежала за ним, не понимая, что же произошло. Легкая и стройная, она боялась обогнать тяжелого лейтенанта. Хотя целовались они всего один раз, да и то несерьезно, спьяну, она его уважала и пугалась, как старого и склочного мужа.
Домик монтажниц торчал четвертым слева на последней от штаба улице.
— Как бы не разбежались! — соображал на бегу лейтенант. Несмотря на злобу и ярость, а возможно, как раз из-за них, голова у него работала необычно четко.
«Сволочи! Гады сознательные!» — оралось внутри. А в мозгу метрономом выстукивало: «Задержать!.. Задержать!.. Задержать!..»
— Атанда! — крикнули в дворике монтажниц, когда Курчеву оставалось до него шагов тридцать.
— А-а-а! — заорал он, словно подбегал не к штакетнику, а к окопному заграждению. — А-а-а!.. — рука сама потянулась к кобуре — и вот уже с наганом в руке, сам не зная как (на тренировках в одних трусах и то бы не перескочил!) он перемахнул метровый штакетник. Но левая нога подвернулась. Выбросив правую руку с револьвером, он растянулся на усадьбе монтажниц. Шапка слетела, и голова нырнула в сугроб.
— Стой, — закричал он, смахивая шапкой снег с лица. От домика к дальнему забору бежали двое. — Назад! Стрелять буду! — заорал он и увидел еще троих. Все были без шинелей. Задыхаясь и прихрамывая, он побежал наперерез. Девушка Валя — он успел заметить — обошла штакетник и вошла в калитку. Ему было стыдно, что солдаты, несмотря на его истошный крик, убегают на ее глазах. Но не только в том было дело.
— Назад! — снова крикнул он осевшим голосом и тут же, наперед зная, чем это пахнет, вытянул руку, выстрелил в воздух. Эхо раскололось над чистеньким снежным военным поселком и наверняка докатилось до ушей особистов. Солдаты остановились. Теперь близорукими глазами Курчев разглядел всех пятерых. Самым рослым был сержант Хрусталев, черноволосый красивый парень. Троих солдат лейтенант знал лишь в лицо. Пятым был истопник.
— Смотри, Боря, чего сделали!.. — раздался Сонькин вопль, и она сама, растрепанная, в разорванном сарафане выкатилась из-за угла дома. Смотри! — схватила Курчева за руку.
— Сейчас, — мягко оттолкнул маркировщицу.
