— Угу…
— Ты веселей отвечай: вы-го-ню!
Ей бы в самом деле поступать во ВГИК или ГИТИС. И вдруг она вытащила из своей планшетки трофейную авторучку и на второй странице моего паспорта вывела синими чернилами ДОРОНИНА МАРГАРИТА АЛЕКСЕЕВНА 20/V 26 г., ЖЕНА. Почерк у нее великолепный, четкий и ни капли не канцелярский. Вот дела! Чего врать — приятно было, хотя теперь хлопот с паспортом не оберешься. И потом, там совсем не жену, а детей пишут. Я на этой странице был вписан у матери.
— Доволен? — спросила Ритка. Наверно, думала, крик подыму, что паспорт испорчен.
— Ага, — засмеялся, — теперь можем выпить.
Но она вдруг захотела на курсы. Пришлось топать до «Динамо». Улица была прямая — хоть ставь пушку и прямой наводкой расстреливай. Обняться даже негде было. Но зато в вестибюле метро и на эскалаторе было пусто. Все билеты на завтрашний матч распродали еще в среду. Я, конечно, проморгал. Но с такими деньгами уж как-нибудь завтра пролезу. Я стоял ступенькой ниже и несколько раз ткнулся мордой Ритке в грудь.
— Не балуй, — сказала она.
17
В институтской столовой было тоже пусто. Лето. Во всем храме науки одни наши курсы. Вот недельки через две здесь не пробьешься. Наедут абитуриенты. Говорят, наш механический теперь становится модным вузом. «Катюши» создали ему рекламу. А пока меню в столовке было не длинней экзаменационного билета, никакого выбора.
Я взял два «ритатуя», рожки с мясом и еще два стакана суфле — оно без карточек. Подавальщица сама оторвала талончики, налила в миски суп, набросала в тарелки макароны и мяса и теперь глядела, как мы ели. Легла своими мячами на цинковый прилавок и смотрела, подперев щеку. Скучно ей было. Но, по-моему, еще скучней глядеть, как другие запитываются, особенно если сыт и если это не твои гости.
Я ем быстро. А Ритка держала ложку так, словно боялась заразиться. Локтем в стол не упиралась, хотя был чистый. Спорю, что за ним еще сегодня не сидели.
Первого не доела, оттолкнула миску. Рожки тоже только поковыряла. Про мясо сказала:
— Подошва.
Однако умяла все. Я даже хотел на нее шикнуть. Не люблю, когда ругают еду. Особенно при поварах. Не хватало еще, чтобы подавальщица взвилась. Но в столовой было солнечно, жарковато, наверно, спать хотелось, а не ругаться, и тетка за стойкой на Риткин выпад ухом не повела.
И тут появился Дод Фишман.
— О! Приятного аппетита! Кого я вижу?! Хав-ду-иду, мисс Маргарет!
Он, верно, удивился, что мы одни и вместе.
— Ты чего сюда?! — спросил я. — У тебя ж язва!
