Ветхая копия «Литературных жанров Аккадии» соседствовала с переведенным «Манускриптом Войнича»[29] и «Кодексом Серафини».[30] «Собрание философов»[31] — рядом с пятью из семи таинственных «Книг Хсана»[32] и «Ключами Соломона»[33] вместе с другими разрозненными томами, которые не привлекали нежелательного внимания. Но если бы кто-то отыскал и открыл потайные отделения шкафа, он мог бы обнаружить произведения более провокационного содержания.
С сандаловых стропил свисали кадила, а в центре шатра зеленым огнем горела жаровня. Ариман вдохнул пьянящий аромат благовоний, поддаваясь их успокаивающему воздействию, чтобы перейти к нижним уровням Исчислений. Устремив взгляд на огонь, он направил мысленный взгляд вдоль течений эфира.
Будущее расплывалось, его затягивала густая пелена, сквозь которую невозможно было разглядеть ничего определенного. Еще пару десятков лет назад сквозь туман Эмпирея просвечивали изломанные линии времени, и Ариман мог определить грядущие события так же ясно, как обычный человек, решивший шагнуть в пропасть, мог представить себе последствия этого шага.
Сейчас потоки Великого Океана оставались для него непостижимыми, как была непостижима для мореплавателей древности обратная сторона земного шара. Ариман ощутил, как разрушается концентрация внимания и раздражение от неспособности увидеть будущее грозит уничтожить его самообладание. Сосредоточенность, этот ключ, открывающий многие двери, была основой основ для каждого из Тысячи Сынов и способом постижения великих тайн.
Досадуя на самого себя, Ариман тряхнул головой, открыл глаза и поднялся на ноги. Для предстоящей встречи он отказался от доспехов и остался в темно-красном одеянии с широким кожаным поясом, с которого свисала связка бронзовых ключей.
У входа в шатер в боевых доспехах стоял Собек, и Ариман без труда ощутил его недовольство.
— Говори, — приказал он. — Твоя аура тянется ко мне. Говори, и покончим с этим.
— Могу я быть откровенным, мой лорд?
— Я только что сказал тебе именно это, — резко ответил Ариман, но быстро заставил себя успокоиться. — Ты мой Практик, и, если мы не будем чистосердечны друг с другом, ты никогда не достигнешь ранга Философа.
— Мне больно видеть, что ты наказан, — сказал Собек. — Задача обучать смертного великим таинствам недостойна такого, как ты.
— Наказан? — переспросил Ариман. — Так вот как ты это воспринимаешь!
— А как же еще это можно понять?
— Примарх доверил мне ответственное задание, и это только первая его фаза, — пояснил Ариман. — Лемюэль Гамон — смертный, и он обладает небольшой силой и еще меньшими знаниями.
